Вера Фелисова - Все мои братья

Федору Бурцеву, посланному Трясцыным с донесением к лейтенанту Бурносу, удалось достичь опушки леса.

Группа политрука Габова, отходившая в другом направлении, оказалась тоже в тяжелом положении. Но и там нашлись смельчаки, принявшие на себя натиск гитлеровцев. Это были курсанты Михаил Дубинка, Василий Евсин, Василий Чепля, Михаил Москалев и Иван Цукур. Они прикрывали группу огнем, и ей удалось оторваться от противника. Организовал прикрытие Михаил Дубинка — крепкий, ладно сложенный украинский парубок, с черными густыми бровями и крупными правильными чертами доброго лица. Дрался он яростно — стрелял и метал гранаты — и, даже раненный, продолжал сражаться.

— Ребята, не жалей патронов! — кричал Михаил, превозмогая боль. — Бисовы дети уже носами землю роют!.. Хай знают, як звязиваться з пограничниками!.. Щэ огоньку, хлопци!.. Наша бэрэ!..

Неизвестно, какая по счету вражеская пуля оборвала жизнь отважного парня Михаила Дубинки. Вместо него стал подавать команды курсантам, прикрывавшим группу огнем, Василий Евсин. Успевая указывать цели другим, он сам по-спортивному, навскидку стрелял по фашистам. Храбро и умело действовали Василий Чепля, Михаил Москалев и Иван Цукур.

Чепля был ранен. Он пытался подняться с земли. Ему помогал Евсин. Того и другого сразила одна пулеметная очередь.

Подошел к концу запас патронов у Москалева и Цукура. Фашисты заметили, что огонь обороняющихся ослабел, а затем и совсем прекратился. Вначале опасливо, а потом в открытую они стали приближаться к курсантам. Собрав последние силы, те поднялись во весь рост. Их гимнастерки были разодраны, залиты кровью и измазаны грязью. Рослый и стройный Иван Цукур, коренастый и немного неуклюжий Михаил Москалев — украинский шахтер и русский учитель, они стояли, поддерживая друг друга. Твердой рукой поднял Иван Цукур последнюю противотанковую гранату и с силой метнул ее в группу гитлеровцев, которые были уже в нескольких шагах от курсантов. Раздался оглушительный взрыв.

От жителей Волгова нам стало известно потом, что фашисты приволокли тела Цукура и Москалева в деревню, повесили их на деревьях и в бессильной злобе палили по ним из автоматов…

С душевным трепетом беру я сейчас в руки сохранившееся в архиве донесение об итогах боев в районе Волгова, написанное политруком Габовым и капитаном Левиным. За строками этого скупого документа мне видится панорама горящего и взрывающегося Волгова. Видятся факелы полыхающих танков и машин противника, падающие под пулями фашистские офицеры и солдаты, паника и неразбериха в стане врага. Гитлеровцы тогда так и не смогли окружить нашу роту и вынуждены были прекратить ее преследование.

В заключение я хотела бы назвать здесь фамилии еще некоторых курсантов, дерзко действовавших в бою. Вот они, эти славные ребята: Николай Калуцкий, Евгений Гагарин, Михаил Магда, Прокопий Титов, Сергей Кондратенко, Петр Кадыков, Порфирий Пасечный, Федор Тищенко, Петр Царик, Василий Кузьмин, Владимир Форсов, Александр Поляница, Дмитрий Угаров, Иван Чупахин, Владимир Братский, Иван Кубасов, Николай Саенко, Евгений Горбачев, Алексей Сироткин, Иван Мошенец, Федор Бурцев, Алексей Бацевич, Александр Сумкин, Роман Буханцев, Николай Куценко, Василий Казаков, Николай Терехов, Александр Петросянц, Василий Макаров, Андрей Шовкопляс, Халяф Хамзин, Иван Хабаров, Василий Майдиков, Павел Афанасьев, Алексей Ващенко, Алексей Архипов, Михаил Зимбулатов, Александр Шаманин, Даниил Чепля, Алексей Крутиев, Иван Коровин, Иван Топиха, Петр Литвин, Иван Шилопаев, Петр Захаров, Борис Демидов, Николай Довженко, Иван Якущенко, Савелий Бойко, Анатолий Морозов, Иван Гребеньков, Александр Захаров, Василий Андреев, Иван Миронов. Умелыми организаторами боя показали себя лейтенанты Логинов, Степанов и многие другие наши командиры.

А то, о чем я расскажу теперь, произошло через тридцать лет после войны.

Началось с того, что я стала разыскивать родственников Сергея Трясцына. Мне хотелось рассказать им все, что я знала о нем, и раздобыть, если это окажется возможным, его довоенное фото для истории училища.

Долго не могла я найти никого из близких Сергея. Не было ни одной ниточки, за которую можно было бы ухватиться. Потом в одном из архивов я обнаружила запись о месте его рождения. Обнаружила и, конечно же, сразу написала туда. Причем на конверте пометила: «Помогите найти родственников погибшего». Обычно это ускоряло дело. Письмо ходило по рукам, и на него отвечали быстро. Но на этот раз я послала по адресу, который получила в архиве, четыре бандероли с вырезками из фронтовых газет и не получила на них никакого ответа. Тогда я написала военкому. Так и так, мол, товарищ начальник, из вашей местности в 1939 году был призван в армию учитель Трясцын Сергей Васильевич. Он защищал Ленинград и геройски погиб. Помогите мне найти среди архивных документов его фото. А я вам пришлю материалы, рассказывающие о героизме вашего земляка. Потом я послала письмо школьникам — «красным следопытам». Просьба та же: «Дорогие ребятишки, помогите — разыщите фотографию вашего земляка-героя Сергея Васильевича Трясцына».

Прошло две недели. И вот я нахожу в почтовом ящике ответное письмо из военкомата. Поспешно вскрываю его, читаю и не верю своим глазам: «Товарищ Фелисова, вы ищете бывшего пограничника Трясцына Сергея Васильевича, который по всем архивным данным числится погибшим. Сообщаем, что он жив. Директор школы, депутат местного Совета…» А еще через день приходит весточка от «красных следопытов»: «Вера Михайловна, это такой человек!.. Это лучший человек в округе…»

Я была потрясена. Такое событие! Такая радость! Да, но почему никто не ответил на мои четыре бандероли? Впрочем, несколько позже выяснилось, что они, эти бандероли, что называется, поставили в тупик девушку — секретаря сельсовета. Она положила их к себе в стол… до выяснения. В ее сознании никак не укладывалось, что почтенный человек, директор школы, депутат сельсовета может числиться в списке погибших. Ей даже об этом говорить с ним казалось неудобным. И все же она в конце концов пришла к нему.

— Сергей Васильевич, я в очень неудобное положение попала… Вот задержала четыре заказных бандероли… Разыскивается ваш тезка и однофамилец, Трясцын Сергей Васильевич. Может, он каким-нибудь дальним родственником вам приходится?

— Ну-ка, ну-ка, дайте взглянуть…

Сергей Васильевич начал читать мои письма и вырезки из газет и, как мне потом рассказывали, на некоторое время чуть ли не потерял дар речи. Потом он пришел в себя и сказал два слова:

— Это я…

Он знал меня как санинструктора Цареву. А письма были написаны членом бюро военно-исторической секции совета ветеранов Фелисовой. И Сергей Васильевич ответил мне как члену бюро военно-исторической секции.