Вера Фелисова - Все мои братья

— Плохо дело, ребята, — сказал незнакомец. — Свирепствует фашист в нашей деревне Сельцо. Люто свирепствует. Мучает пленных, добивает раненых. Людей заживо в колодцы сбрасывает. Прячутся люди, да ведь долго под елкой не просидишь. Иной не вытерпит, идет домой, а его словят — и на скотный двор. Обратного хода оттуда никому нет…

Крестьянин мял в натруженных руках свою кепку. По морщинам его лица катились слезы.

— В штабе решено нанести удар карателям в деревне Сельцо, — сказал Петраков.

— Вот это дело!..

Курсанты возбужденно заговорили, обращаясь к крестьянину:

— Ну-ка, дядя, рассказывай, как безопаснее в твою деревню пробраться!..

Уже через несколько минут началась энергичная подготовка группы курсантов к выходу в Сельцо. Деревня эта, расположенная по обе стороны Кингисеппского шоссе, стоит на ровном месте. Никаких овражков или перелесков на подступах к ней нет. Группа Круглова (я тоже входила в нее) достигла окраины Сельца под покровом темноты.

На фоне ночного неба смутно чернела водонапорная башня. Ориентируясь по ней, мы медленно продвигались вперед. Я ползла за курсантами. Мне в тот раз не везло. То и дело под руки попадались то пустые коробки из-под патронов, то какие-то банки, то сухой хворост. Я была еле жива от усталости, когда поступил сигнал остановиться. Протянув руку вперед, я дернула за сапог курсанта, лежавшего передо мной.

— Чего тебе? — обернулся тот. Это был Пайлак Захарян.

— Ничего, — прошептала я. — Скоро?..

Пайлак не успел ответить. Сквозь темень прорезалась фигура фашистского часового. Он подошел вплотную к вросшим в землю курсантам Павлу Сорокину, Ивану Манчуку и Пантелею Кротову. Подошел, остановился в двух-трех шагах от них и, не выражая беспокойства, повернулся спиной к ветру. Наблюдавшие за каждым движением его Сорокин, Манчук и Кротов вскочили. Часовой яростно сопротивлялся. Но через несколько мгновений с ним было покончено.

Курсанты поползли к видневшемуся невдалеке скотному двору.

Не помню, кто из них первым приоткрыл ворота двора. Потянуло ужасающим запахом тления. Распахнув ворота настежь, курсанты вошли внутрь. Я последовала за ними. При свете карманного фонарика мы увидели людей в изодранной окровавленной одежде, лежавших там и тут. Среди них были и пленные красноармейцы и местные жители.

— Есть кто живой? — забыв об осторожности, крикнул наш командир срывающимся голосом.

Ответа не последовало.

Курсантов трясло от гнева. Разбившись на группы по два-три человека, они двинулись на поиски карателей. Поблизости от скотного двора стоял сложенный из камня длинный сарай с черепичной крышей. Возле него были развешены на просушку различные предметы солдатской амуниции. У ворот сарая, окованных железом, мы наткнулись на несколько кроватей, вынесенных, должно быть, из крестьянских домов. Нам уже было известно, что жителей в деревне нет. По всем приметам, в сарае расположились гитлеровцы. Получалось, что они сами забрались в ловушку. Надо было лишь запереть покрепче двери сарая — единственный выход из него. Курсанты так и сделали. Высоко расположенные под крышей проемы окон были зашиты толстыми металлическими прутьями. Со стороны Кингисеппского шоссе к сараю по дорожке приближался еще один часовой. Рахим Искаков и Михаил Карамнов выдвинулись навстречу ему и затаились, подпуская его поближе. Гитлеровец, видимо, заметил неладное и первым открыл огонь. Оба курсанта были ранены, но нашли в себе силы уничтожить часового. Тем временем остальные курсанты накрепко забаррикадировали ворота сарая и расположились возле его оконных проемов. По команде Круглова в сарай были брошены гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Загремели взрывы. Многие гитлеровцы, по-видимому, сразу погибли. Уцелевшие же, обезумев, ломились в ворота и пытались выбраться через световые проемы, уже затянутые дымом и пламенем. В припадке бешеного отчаяния нескольким солдатам фашистского карательного отряда удалось сломать ворота сарая. Один за другим в горящей одежде выскакивали они наружу. Но тут их ждали пули курсантов.

В часы этой ночной вылазки курсантам удалось уничтожить десятки гитлеровцев. А через день был осуществлен еще один успешный налет на противника.

Началось с того, что разведчики обнаружили в стороне от Кингисеппского шоссе, недалеко от опушки леса, более десятка немецких походных кухонь, несколько котлов-прицепов и автобус.

— Хорошо бы уничтожить это хозяйство, — сказал Захарян.

— Идея неплохая, — поддержал его Шорин. — Если все эти кухни разбить, гитлеровцам придется на некоторое время затянуть пояса. Товарищ Петраков, — обратился он к начальнику штаба, — отберите людей для этого налета.

— Товарищ майор, — наперебой заговорили курсанты Круглов, Сорокин и Захарян, — разрешите нашей группе. — Мы хорошо изучили местность.

— Вам отдыхать надо. Только что из разведки…

Однако, увидев потускневшие лица курсантов, Шорин сказал:

— Ладно. Веди, Круглов, своих ребят. Но немного все же отдохните. Проинструктирует вас капитан Левин…

Курсанты стали поспешно собираться в путь, дозаряжать оружие, пополнять запас гранат и патронов. Я проверила, достаточно ли перевязочных материалов в моей санитарной сумке.

В сумерках мы перешли передний край и вскоре уже наблюдали с опушки леса, как вражеские солдаты суетятся возле походных кухонь. Видимо, шла мойка котлов. Немцы носили ведрами воду из колодца, расположенного метрах в ста — ста пятидесяти от дороги, между домами. Наполнив котлы водой, некоторые солдаты пошли к автобусу, другие стали чистить картошку. Двое разделывали говяжью тушу, подвешенную между деревьями.

Слышны были говор и смех.

Часа через два гитлеровцы возле кухонь угомонились. Можно было заметить только двух часовых, которые прохаживались взад-вперед.

— Чего ждем, Круглов? — сказал Захарян. — Пора действовать.

Круглов задумался.

— А я вот что решил, ребята. Если мы сейчас уничтожим кухни, то, пожалуй, толку от этого будет мало. К утру фашисты все равно подвезут кормежку откуда-нибудь. Пусть-ка они готовят завтрак. Ударим на рассвете. А пока что… Хабаров и Манчук, обеспечить наблюдение и охрану. Захарян и Зафаров, останетесь возле меня. Надо обсудить, как будем действовать. Всем остальным спать.

Легко сказать: «спать». Было холодно. Осенняя сырость обволакивала, пробираясь за воротник. Зубы выбивали чечетку. Хорошо еще, что не было дождя. Курсанты не прочь были покурить. Я развернула брезент, на котором обычно вытаскивала раненых из-под огня. Курильщики укрылись под этим брезентом, с наслаждением попыхивая своими самокрутками. Где-то ухала артиллерия. Высоко в небе рокотали самолеты. Я пыталась заснуть, но в голову лезли разные тревожные мысли.