Вера Фелисова - Все мои братья

Боевое задание было выполнено. Но возвращались мы в батальон невесело. Убедившись, что противник нас не преследует, Григорьев остановил группу. Мы принялись рыть могилу. Было это в лесу, невдалеке от деревни Ласуны…

После разгрома вражеской батареи мы догнали свой батальон уже возле деревни Петровицы. Наше возвращение было весьма кстати. Рота лейтенанта Семина отбила две атаки противника и готовилась к отражению третьей.

Фашисты любой ценой стремились прорваться к Петергофу. В тот день нас бомбила вражеская авиация. К счастью, прямых попаданий в окопы не было. Но безнаказанные налеты фашистских самолетов вызывали нервное напряжение, от которого не так просто было освободиться. На позициях роты рвались снаряды и мины.

Враг наглел. Шесть его танков выползли непосредственно перед позициями первой и третьей рот. Выползли и приостановились, даже не маневрируя. Расчеты двух наших противотанковых пушечек воспользовались этим. Неожиданно для врага они выпустили по нему несколько снарядов. Два танка загорелись. Остальные, открыв огонь, развернулись и стали отползать. При этом им удалось все же уничтожить одну из наших пушек.

Рота лейтенанта Семина занимала позиции на левом фланге батальона. Окопы тянулись вдоль опушки леса. Вскоре перед нашими соседями противник стал накапливаться для атаки. Но как только вражеские солдаты поднялись в рост и двинулись вперед, курсанты второй роты услышали громкий голос начальника штаба батальона капитана Петракова:

— По наступающему противнику… Цели на выбор… Огонь!..

Затрещали винтовочные выстрелы. Заговорили пулеметы. Перекрестный огонь охладил пыл гитлеровцев. Этого момента и ждал внимательно следивший за противником лейтенант Семин. Обстановка была сложная, но команда ротного прозвучала, как всегда, спокойно и деловито:

— В атаку, за мной!..

Он первым выскочил из окопа. Курсанты дружно рванулись за своим командиром и, обгоняя его, обрушились на врага. Атака противника была отбита. Поле боя опустело. Рота лейтенанта Семина отошла на прежние позиции, унося раненых и погибших.

А через некоторое время перед нашими окопами снова появились немецкие танки.

И вот тут-то и разыгрались события, о которых и теперь, через несколько десятилетий, нельзя вспоминать без волнения.

Единственная наша противотанковая пушка, как-то странно подпрыгивая, послала в приближающиеся танки несколько снарядов. К великой нашей радости, с одного из танков — он шел первым — взрывом снесло башню. Все остальные машины, как по команде, обрушили свой огонь на пушку. Она сделала еще два-три выстрела, умолкла и беспомощно осела набок.

Между тем головной танк был уже метрах в ста от наших позиций. Медленно поворачивая башню туда и сюда, он явно выцеливал пулеметные точки и посылал в них снаряд за снарядом. Курсанты стреляли по его смотровым щелям, что, по-видимому, снижало эффективность огня танковой пушки. Но это была полумера. Этого было мало. Положение наше с каждой минутой становилось все более рискованным.

И вдруг мы увидели курсанта, выпрыгнувшего из траншеи с явным намерением приблизиться к танку. Курсант был невысокого роста коренастый крепыш с забинтованной головой. Все сразу узнали в нем Александра Остапенко. Он пробежал немного, камнем упал на землю, а через какие-то доли секунды танковый пулемет прошил его след короткой очередью. Вражеские танкисты, видимо, поняли, что курсант находится в так называемой мертвой зоне. Двигатель машины взревел, она слегка попятилась. На это ушли секунды. А Остапенко был уже поблизости от нее, на расстоянии броска гранаты.

«Давай же, давай, Саша!.. Быстрей!..» — мысленно твердила я, следя за каждым его движением. Когда же он наконец швырнул связку гранат, я зажмурила глаза. Раздался мощный взрыв. Я приподнялась над окопом. Ненавистный фашистский танк пылал. А невдалеке от него, уткнувшись лицом в землю, лежал Остапенко. Несколько курсантов стремглав бросились к нему. Но он, ко всеобщей радости, вскочил, подхватил с земли винтовку и двумя ловкими ударами штыка отправил на тот свет двух выскочивших из горящей машины танкистов. Третий успел в упор выстрелить в Остапенко. О том, что Саша был при этом ранен в левую руку, мы узнали позже. А в тот момент он казался нам прямо-таки неуязвимым. Не желая оставаться в долгу перед третьим вражеским танкистом, Остапенко и с ним разделался ударом штыка.

В тот момент раздался предостерегающий возглас лейтенанта Семина:

— Танки слева!..

Возле Остапенко разорвалась немецкая мина. Он упал. «Ну, все», — подумала я с ужасом. Но Александр снова вскочил, выхватил у кого-то из своих товарищей новую связку гранат. Короткий рывок, взмах руки, взрыв — и еще одним вражеским танком стало меньше. На этот раз Остапенко распластался на земле и лежал недвижимо. По лицу его струйками бежал пот. Подбежав к нему, я поняла, что он потерял сознание. Во время перевязки я насчитала на его теле четырнадцать ран.

Несколько позже, в минуты передышки между боями, во всех подразделениях батальона только и разговоров было, что о Саше и о его храбрости. Кто-то вспомнил, что отец его, Иван Семенович Остапенко, во время гражданской войны партизанил в сибирских лесах. Кто-то со слов самого Саши рассказал, как напутствовал его отец, провожая в пограничные войска: «Береги наше дело, сынок. Оно досталось нам дорого…»

За свой боевой подвиг курсант Александр Иванович Остапенко был награжден орденом Красного Знамени. Но это было позже. А в тот день, когда батальон отбивал танковые атаки противника, мы отправили Сашу в госпиталь. Отправили, горячо надеясь на его выздоровление. И он оказался живучим, этот коренной сибиряк. Он снова стал в строй, правда, уже в тылу страны, на хозяйственном фронте…

Бой, в котором отличился курсант Остапенко, изобиловал потрясающими героическими эпизодами. Когда фашистский танк проутюжил наш станковый пулемет, трудно было ожидать, что кто-либо из расчета остался в живых. Но из земли, засыпавшей окоп, выбрался курсант Малевич. Контуженный и раненный, он поднялся в рост и, остервенело сжав в руках винтовку, вместе с ротой пошел в атаку. Несколько солдат противника поверг отважный курсант в стремительных рукопашных поединках. Еще одно ранение, на этот раз пулевое, не остановило Малевича. Он продолжал разить врага. Гитлеровец, преградивший ему дорогу, был немедленно пронзен штыком. Малевич упал вместе с ним. Пуля ударила ему в самое сердце…

Все командиры и курсанты батальона сражались героически, самоотверженно. Армейские газеты тех дней пестрели сообщениями о действиях курсантов-пограничников. В корреспонденции «Доблестный сын народа» рассказывалось, что дважды раненный курсант Архипов продолжал драться с фашистами и наотрез отказался отправиться в госпиталь. Недавно я разыскала Алексея Васильевича Архипова. Он живет и работает в поселке Максатиха Калининской области.