Евгения Сергиенко - Штрафной батальон

— Привет, дядя Сережа! — заискивающе бросил через плечо.

«Эх, как постарел!» — подумал младший Курносов о Митрохине, но не признался себе в постоянном страхе. Генеральскому ли адъютанту бояться какого-то старика? Да Саввич не захочет и связываться. Мать ему горло перегрызет, попробуй он заикнуться. «А ты докажи! — заорет она. — Ты сам Витю здесь видел? А я могла и набрехать тебе в беспамятстве и с перепугу!»

Во главе застолья на свадьбе Виктора сидел генерал. Калерия Ивановна распухала от гордости. А из коридора в раскрытые двери, прослезясь в умилении, глядела Марья Митрохина на невесту.

— До чего же хороша Ниночка в подвенечном платье. Шелковое, белое! Будто березонька. Кто знает, не погибни наш Андрей, играли бы мы нынче свадьбу, — проговорила она Авроре Алексеевне, которая несла из кухни блюдо с большущей жареной индейкой — прямо из духовки!

— На какие бы вам доходы такую же свадьбу справлять? — потрясая блюдом, ответила презрительно соседка. — Нашла с кем равняться. Тут все к столу только с рынка. Тыщи переплачены!

— Какую бы осилили, ту и справили бы, — обиделась Марья Степановна, отходя от курносовской двери, и, столкнувшись на кухонном пороге с Никитичной, пожаловалась ей: — Ишь, Аврора говорит, что мы с Саввичем бедные! Так ведь мы не воруем, на зарплату живем, да на мою пенсию за Андрея. А другие хапают, где попадется, все к себе и к себе! Рады последнее забрать. — Заплакала навзрыд: — Во-о-ры-ы!

— О чем ты, Степановна? Что у тебя-то украли? — спросила Никитична.

И от теплоты в ее голосе, и от того, что хотелось кому-нибудь об этом сказать, а говорить было стыдно, Марья закрыла передником лицо и произнесла, сморкаясь:

— Нинушку! Она ведь наша невеста!

Бабка схватила Митрохину за руку и потащила к плите, приговаривая:

— Господь с тобой, тише! Услышат Курносовы, засмеют.

Митрохина и сама понимала, что говорит несуразицу. Никто Нину не воровал, идет она замуж сама по доброй своей воле и охоте. А все равно — словно родное что-то оторвали силком, жалко и больно. И горько заплакала об Андрее…

Саввич не выходил в коридор. Святотатствуя без жены, он прикурил от лампадки — спички на кухне, — облокотился, подпер голову кулаком и слушал, отыскивал в пьяном разноголосье светлый колокольчик — Ниночкин голос.

Недавно совсем, когда Андрюшка учился в девятом классе, а Ниночка в седьмом, начала она забегать к Митрохиным часто. Каким-то физкультурным кружком Андрюшка руководил, играли в волейбол, кажется.

И в десятом навещала Ниночка их Андрея, он ангиной заболел, а она приходила проведать. Сидят они вот за этим столом и все чего-то хохочут и не наговорятся. Нравилось Саввичу видеть дома у себя Ниночку, ждали они с Марьей ее прихода, замечали, что и девочка, чуя их теплоту к себе, не смущается, привыкла к ним.

Не было ее как-то весь день, видит Марья, что сын все прислушивается, ждет не дождется, да и ляпнула:

— Не идет чего-то твоя невеста, Андрюша.

Андрей потупился, сделался как кумач. И таким же кумачовым был он, когда Ниночка, запыхавшись, влетела на школьный двор. Школа, где они учились, называлась уже призывным пунктом.

— Что же краснеть, сынок? — сказал Сергей Саввич. — Попрощайся с подружкой. Ей самая трудная работа достается — ждать. — И отошел от них, будто прикурить ему надо.

Они за руки взялись и пошли на качелях качаться, а поцеловаться постеснялись, так и не поцеловались на прощанье. Да и не умели еще, поди…

— Го-о-о-рько-о! Го-о-о-о…

Подчиняясь крику, Виктор поднялся, держась одной рукой за спинку стула, чтобы не шататься, а другую протянул к Ниночке. Она отмахнулась:

— Перестань, Витя! Они все пьяные, будут теперь до утра кричать, а мы должны их слушаться? Сиди смирно, не то упадешь.

Смешные пьяные люди кричали «горько», а Нина была как в сахарном облаке. Все будет хорошо! И Витя хороший, он любит ее безумно, и родители Витины тоже хорошие, они тоже ее любят, и она их всех сумеет полюбить. Целых два года она раздумывала и мучила Витю, и вот теперь все решилось, успокоилось, она — Витина жена. Витя говорит, что он самый счастливый человек на свете, поэтому и сама она тоже должна быть счастлива. И Калерия Ивановна счастлива, и Николай Демьянович, и Константин Константинович с Варварой Ивановной тоже счастливы. Они ведь любят Витю. Забавно немножко — свадьба с генералом, как по Чехову, но дядя Костя и тетя Варя близкие родственники, их ждали, до их приезда откладывали свадьбу.

— Знаешь, Нина, генерал Травкин для моего Вити второй отец, — сказала Калерия Ивановна, утирая счастливые слезы. — Ты тоже должна уважать дядю Костю.

Сидит прекрасная невеста Ниночка и улыбается, думает, что самое большое счастье в жизни — это сделать всех счастливыми вокруг себя, но чувствует, как сквозь море всеобщего удовольствия пробилась к ней забытая боль. Проклюнулась на мгновенье остренькой, колкой травиночкой тоска по Андрюше, да так отчетливо, будто сию минуту прошел он мимо раскрытой двери к себе домой. Послышался далекий голос: «Жив останусь, приеду…» Но это обещал Саша Лагин, а не Андрюша. Значит, и Саши, как и Андрюши, тоже нет в живых…

«Почему я вспомнила вдруг о них обоих?» — спросила себя Нина и задумалась.

— Тт-ы о чем думаешь? — потянулся к ней Виктор. — Ты жалеешь, да-а? — И по голосу его было заметно как он трезвеет и боится, что она вот сейчас вскочит и убежит… — Не надо! Я же умру без тебя!

— Живи! — успокоила она мужа и рассмеялась: — Смешной ты, Витька, у меня.

Когда Калерия Ивановна пригласила наконец за стол соседку Марью Степановну, вскочила Ниночка, сказала обрадованно:

— Я и Сергея Саввича пойду позову!

— Зови, пожалуйста, — разрешила свекровь и покривила губами… — Мы его звали, он не хочет идти.

— Пподожди, ппойдем вместе, — бормотал Виктор, пытаясь встать.

— Без тебя там обойдутся, — остановила сына Калерия Ивановна. — Не всей же семьей нам за Саввичем идти!

Ниночка влетела к Митрохиным не постучавшись. Накурено в комнате, сумрачно, горят лишь лампадка да грибок-ночник.

— Сергей Саввич, я замуж выхожу, а вы не хотите и на моей свадьбе посидеть?

— Спасибо, детка. Но не пойду я к Курносовым, ты уж прости, — ответил Митрохин, поднялся, подошел к Ниночке, вздохнул и пожаловался: — А у нас с Марьей невестки не будет… Ну, желаю тебе счастья! Сына поскорее роди. Внуком, может, он мне приходился бы, но что же делать. Война.

И Ниночка представила, как сидел у этого стола Андрей. Произнести вслух имя не посмела, но слез не смогла сдержать. Сергей Саввич обнял ее, погладил по голове, словно маленькую, уговаривал, утешал:

— Не плачь. Будь счастливой.

— Ах, Сергей Саввич, я знаю, вы не любите Витю. Но он хороший, добрый. Витя обещал мне, что бросит пить. На этом условии я за него и выходила.