Виктор Тельпугов - Полынь на снегу [Авторский сборник]

— Почему неожиданно?! — воскликнул Сергей. — Я с самого первого дня надеялся, что обещание выполните — пошлете на фронт.

Слободкин все еще стоял, как по команде «смирно», хотя Стрепетов уже сел за стол и показал Сергею глазами на стул рядом с собой.

— А для нас отчасти неожиданно, — сознался заведующий, — врать не буду. В этот раз не вы должны были лететь, другой, но в самую последнюю минуту человек заболел. Суток на сборы вам хватит?

Не умея скрыть своей радости, Сергей выпалил:

— Мне часа хватит, товарищ Стрепетов!

— Ну, тогда собирайтесь. Спасибо вам за работу, Слободкин, или опять же, как в армии говорят, за службу. Не долго вы у нас пробыли, но, по-моему, в общем-то с толком. Вы как считаете?

— Не знаю…

— Я знаю, Слободкин. Хоть я лично с вами маловато виделся, но в ЦК о вас хорошо говорят.

— Кто? — удивился Сергей.

— Ну вот, кто, кто! Не все ли равно? Люди. Гаврусев в том числе, а он в кадрах кое-что понимает, уверяю вас, на то он тут и самый главный «кадр». К нему сейчас и идите. Гаврусев принимал вас, Гаврусев… — Стрепетов искал, но не мог подобрать нужного слова. Так и не найдя его, он молча положил руку на плечо Сергея.

— Прямо сейчас? — спросил Слободкин и, не дожидаясь ответа, убежденно сказал: — Гаврусев хороший человек, я сразу это понял!

— Ну вот, видите, товарищ Слободкин, и вы кое о ком из нас неплохого мнения.

— Что вы, товарищ Стрепетов! Да я тут целую школу прошел! Центральную комсомольскую!

— Центральная комсомольская у нас в Вешняках, — улыбнулся Стрепетов. — Академия наша!

— Я там должен был скоро чуть ли не доклад делать, — засмеялся Сергей. — Об опыте организации соревнования на заводах.

— Ну я ж говорю — академия, а вы — академик! Подумайте кстати, кем бы можно было вас там заменить. Впрочем, отставить! Больше ни минуты не имею права у вас отнимать. Ступайте в кадры и не думайте больше ни о чем.

Гаврусев уже ждал Слободкина и с беспокойством поглядывал на часы. Тем не менее, когда Сергей вошел, он прежде всего усадил его рядом с собой, в то самое кресло, в котором Слободкин уже сидел в первый день своего приезда в Москву.

— Ну вот, товарищ Слободкин, а вы сердились! Помните? «Фронтовика просили? Обстрелянного? За каким шутом вам фронтовик потребовался? В четырех стенах отсиживаться?» Помните или нет?

— Помню…

— То-то! Я же вам говорил, все образуется. Вот ведь как быстро времечко пролетело! Ну, а теперь к делу. Стрепетов уже сообщил вам — в группу вашу входит четыре человека. Люди все опытные, имеют по нескольку боевых прыжков и не раз бывали в тылу. Задание одновременно сложное и простое. Вам надо попасть сперва вот сюда, а потом сюда, смотрите, — Гаврусев указал карандашом две точки на лежавшей возле него карте, — тут немцы пытаются блокировать и разгромить партизанские отряды, у которых на исходе боеприпасы — раз, медикаменты — два и вышла из строя радиоаппаратура — три. Словом, навьючим на вас — будь здоров! Но главное даже не в этом — вы окажете там измотанным и больным людям моральную поддержку. Вот, собственно, и все. Много это или мало? Легко или трудно? Сами взвесьте.

— Вы правильно сказали. И просто, и сложно. Но я готов сделать все, что могу, что нужно.

— Мы так и думали, — ответил Гаврусев, — а чтоб не поминали нас недобрым словом, меня в частности, возьмите вот это. На память.

Гаврусев достал из ящика стола сложенный перочинный нож в красивой перламутровой оправе и, подбросив его на ладони, озорно размахнувшись, припечатал свою пятерню вместе с ножом к пятерне Слободкина.

— Монограмму заказать не успели, извините, но ножичек неплохой. В случае чего любую лямку — как бритвой.

— Спасибо. Большое спасибо, товарищ Гаврусев!

Слободкин стоял перед кадровиком, счастливый, взволнованный, не знающий, как и чем благодарить его и других, всех, кто помог осуществлению мечты.

— Если все ясно, тогда собирайтесь, — сказал Гаврусев и еще раз остановил внимательный взгляд на Сергее.

— Мне все ясно, товарищ Гаврусев. Вопросов больше нет, кроме одного — инструктаж будет?

— Вопрос задан правильно, — улыбнулся Гаврусев, — профессионально. Будет инструктаж. Штурман, которому поручено навести вас на «цель» и сбросить, все объяснит в самолете. Он свой человек, да и место десантирования знает отлично. А лететь вам с ним, ни много ни мало, четыре часика с гаком. На любимом вашем «ТБ-7». Вы довольны?

— Объезженный конь! — удовлетворенно ответил Слободкин. — Надежный, хотя скорость у него, вы правы, невысока.

— Словом, инструктажем этим сыты вот как будете! Ну и познакомитесь, конечно, друг с другом как следует, даже надоесть один другому успеете. Но вам сказали уже — ребята все как на подбор. Один другого лучше. Ну, кажется, все, товарищ парашютист. Нет, не все еще, прошу прощенья. Экипировка в управлении делами, у Воронцова. К нему вы, пожалуйста, поторопитесь, — Гаврусев еще раз поглядел на часы, — напарники ваши уже все, что положено, получили. Мы отстаем с вами. И отдохнуть еще не забудьте, без отдыха я вас не выпущу, так и знайте. Врачи, как водится, проверять будут.

Об отдыхе и речи, конечно, быть не могло. Гаврусев, наверное, и сам понимал это прекрасно. Какой мог быть отдых, когда маленькая стрелка на часах Слободкина побежала вдруг быстрее большой! Но Сергей нисколько не жалел об этом. «А те, с кем не успею проститься, не осудят, поймут. И, может быть, даже хорошо, что не успею. У девчонок глаза на мокром месте, известно давно. Да и у нашего брата не всегда на сухом, это тоже секрет не великий. Как ни говори, а сдружился тут кое с кем. Кое-кого оставлять, как ни крути, жалко».

Весь остаток дня, куда бы Сергей ни шел, ни бежал, ни спешил, — повсюду рядом с ним возникал Гаврусев. Все уладить помогал, «утрясти», «увязать». И к врачам сопровождать почему-то вызвался. Правда, в кабинет с ним не пошел, не положено будто бы. Здесь, сказал, буду вас дожидаться, в коридоре.

— Еще одно комсомольское вам поручение, Слободкин: дышите как можно ровнее, а то вся группа рассыплется. Вы меня хорошо поняли?

— Отлично понял! — воскликнул Сергей.

Подставляя ребра «медицине», делая глубокие вдохи и выдохи, приседая на корточки, Сергей на все вопросы отвечал, как по писаному:

— Не болит. Не колет. Не чувствую…

Врачи настороженно переглянулись. Один из них, старенький, седенький, с обвисшими усиками, погрозив Сергею скрюченным пальцем, спросил:

— Какую комиссию проходите, молодой человек?

— Медицинскую, — все так же бодро ответил Слободкин.

— Шутить изволите. — Старик сердито постучал стеклянной палочкой по крышке стола, за которым сидел на самом главном месте. — А я серьезно спрашиваю — пятую или десятую?