Григорий Боровиков - Ника

— Не-ет, — разом ответили почти все.

— Частушки и не поют у нас, — сказала Ника. — Раньше и придумывали их, и пели. А теперь только в городах хоры да ансамбли поют.

— Там, наверно, свои поэты в каждом хоре, они и сочиняют частушки-то? — Славка выжидательно смотрел на Алексея.

— Не знаю, право.

— Как же не знаешь? Ты из города, ты должен все знать.

Любя из всего извлекать практическое, еще больше желая показать себя перед девушками умным, Славка стал расспрашивать Алексея про заработки на заводах, про цены на базаре, про технические чудеса:

— Можно ли атомной энергией зарядить автомобиль? Или носить заряд в кармане? Захотел — прикурил, захотел погрелся, костер развел. А?

— До этого техника еще не дошла.

— Жаль. А ведь дойдет.

— А ну тебя! — прикрикнула Ника на Славку. — Сыграй-ка лучше что-нибудь под рок-кэн.

Прижмурив глаза, Славка растянул мехи заграничного аккордеона, и тот зарокотал томными голосами веселый мотивчик, а парни запели, приплясывая:

Притопывая по плотной, усохшейся дернине, Ника приблизилась к Алексею, протянула руки. Он стал вместе с ней выплясывать входивший в моду заморский рокэн-ролл, докатившийся из города до деревни, но еще плохо освоенный. Несколько новых колен, показанных им, парни и девушки быстро переняли на ходу.

Алексей то и дело журчал любительской кинокамерой, обещая показать заснятое.

— Вот интересно будет посмотреть на себя со стороны! — радостно воскликнула Ника. — Ты уж со всех сторон сними, Алеша. — Она расхохоталась.

— Я и так стараюсь, — со смехом же ответил он. — Увидишь себя, Ника, увидишь.

Славка глубокомысленно пустился в рассуждения о том, что прозвище у Филатовой непонятное:

— Ни-ка… Ну-ка… На-ка… Ка-ка…

— Ничего ты не понимаешь, — накинулась на Славку разгоревшаяся на свежем воздухе, и без того румяная толстушка Зина. — Хорошо звучит.

Славка не уступал:

— И я говорю: непонятное прозвище. То ли дело у тебя: Бомба.

Зина не обиделась, но треснула Славку по тонкой шее.

— Молчал бы уж, губошлеп.

Вмешался Алексей.

— Ника — имя, а не прозвище.

— Значит, сменила? В документах переделала? — Вполне серьезно спросил Славка. — В войну, помните, у нас эвакуированная жила, Марией Григорьевной звали? А в паспорте у нее было Малка Гершевна… Ладно, будь, Клава, Никой.

У других парней и девушек новое имя Клавы не вызывало удивления. В селе не редкостью было, когда человек ходил не под записанным в метриках именем: Григория звали Юрием, Егора — Георгием, Дарью — Дорой. А жил старик по прозвищу Кокора, так настоящее имя его — Федор — вспомнили, когда хоронили.

Молодежи даже понравилось новшество: нашла себе звучное, неслыханное имя. То и дело ее окликали:

— Ника, станцуем вальсишко?

— Ника, давай покурим.

— Ника, посмотри-ка, у тебя пятки сзади.

Было весело. А Нике чего-то не хватало. Хотелось, чтобы приезжий, городской парень Алексей Венков выделил ее из всех девушек, сказал бы что-нибудь любезное, только ей одной. Но Алексей был одинаков со всеми.

Дня два спустя она встретилась с ним на улице, и Алексей не пошел своей дорогой, а проводил ее до дому не по пути, без надобности, просто ради интереса. Это-то уж она поняла хорошо.

Осенью Ника заметно поздоровела. Отец полунасмешливо заметил ей: «И что ты расползаешься, как баба». На другой день она наедине оголилась до пояса и стала вертеться перед зеркалом. Плечи и руки пополнели, по-девичьи острые груди тяжело налились и колыхались при малейшем движении. «Надо диету соблюдать» — подумала она, вспомнив полную женщину из города, снимавшую у них летом комнату. Дачница раз в неделю устраивала «разгрузочный» день, питаясь одной простоквашей. Отец по этому поводу сказал: «Надо меньше жрать и больше работать, тогда не ожиреешь». Но Ника больше верила дачнице и теперь решила, что пришла пора и ей «жить по науке». В сельской библиотеке взяла комплект журнала «Здоровье» и прочитала все статьи на тему, как бороться с ожирением.

Однажды, когда она лежала на диване, чувствуя голод и пытаясь решить, хватит ли у нее терпения прожить день на одной простокваше, зашел Владимир Жбанов. Ника вскочила с дивана, растерянно запахнула фланелевый халат.

— Отец дома? — спросил Владимир, делая вид, что не смотрит на нее и не замечает девичьего смущения.

— Нет, на работе.

— В мастерской его нет. Ах, досада какая!

— Попозже заходите, тогда застанете.

— Дело не терпит, — задумчиво отвечал Владимир, держа в руках кожаные перчатки с крагами и порываясь скорей уйти.

— Что же вы стоите, присядьте.

Он не стал дожидаться второго приглашения, сел на стул, расстегнул «молнию» на блестящей кожаной куртке, но не снял берета.

— Разрешите закурить? — спросил он и, получив согласие, полез в карман за сигаретами. — Вы не больны?

— Что-то голова разболелась.

— Могу принести таблетки от головной боли.

— Спасибо, теперь мне лучше.

Она спросила о переезде в новый дом, и Владимир охотно ответил, что переехали и разместились неплохо. Надо еще кое-что доделать, и хотел было заняться этим, да приходится ему ехать в Грузию.

— В Грузию? Ах, какой счастливый! — воскликнула Ника. — Зачем, если не секрет?

— Секрета нет, конечно, — с вежливой улыбкой проворковал Владимир. — Венков дал объявление о продаже колхозной «Волги». И сразу же примчался покупатель… Грузин, фруктами в Саратове торгует. Деньги уплатил, а управлять машиной не умеет. Вот и подрядился я перегнать машину в Грузию. Поедем вместе с владельцем, по дороге я его буду немного учить управлению.

— Ой, как интересно! — Ника зарумянилась от восторга.

— Да… ничего. Грузин попался размашистый. Питание в пути за его счет, пребывание в Грузии тоже, оплачивает обратный путь самолетом и за перегон машины само собой.

— Это так далеко!

— Не очень. Завтра надо выехать, успеть до снегопада проскочить до Волго-Дона, а там на Ростов. Сейчас подморозило, дорога неплохая…

— А вы хорошо водите машину?

— Неплохо.

— Знаете что, Володя. — Ника перешла на интимно-дружеский тон. — Хочу понять: что заставило вас приехать в нашу глушь? Ведь вы, наверное, имеете высшее образование?

— Приехал я сюда на время, родителям помочь устроиться. А высшее образование закончить не довелось.

Опустив глаза, он задумчиво смотрел на свои тупоносые тяжелые ботинки, катал в пальцах сигарету. Крупное лицо его с большим лбом и горбатым носом показалось Нике волевым, мужественным, красивым. Вот он быстро поднял на нее глаза, и во взгляде его, где-то в коричневой глубине зрачков, засветились приветливые огоньки.