Гурам Панджикидзе - Год активного солнца

— Кажется, дела идут хорошо! — сказал Арчил.

Леван глотнул газированной воды, прополоскал рот, выплюнул воду, затем поставил пустой стакан на прилавок и небрежно подтолкнул его так, что стакан проехал по стойке и стал на место.

— Средне, дорогой Арчил. Что же это за смена? Надо хотя бы шесть скоростных плавок давать.

«Дай тебе бог здоровья», — улыбнулся в душе Арчил Хараидзе.

Вдалеке показалась девушка в белом халате. Леван узнал сотрудницу экспресс-лаборатории — сегодня он уже третий раз встречался с ней. Девушка кого-то искала. Рабочие указали ей в сторону будки с газированной водой. Она повернулась и направилась прямо к Арчилу. Увидев Левана, она растерялась. По правилам она должна была передать заключение мастеру, но, увидев начальника смены, заколебалась: вдруг Хидашели обидится? Он понял ее замешательство и показал глазами, чтобы она отдала анализ Арчилу.

Хараидзе это понравилось. Он посмотрел на бумагу и сморщился.

— Что случилось?

— Сера увеличилась! — Мастер передал бумагу Левану.

— Ничего, — улыбнулся Леван, — принесите руду, шлак приготовьте до полировки.

В пяти печах дела шли хорошо. Еще до чистого кипения стали удалось выиграть полтора часа. Оставалось наверстать время и провести скоростную выплавку и в шестой печи. Если бы не эта проклятая сера! Леван решил раскисление стали произвести не в ванне печи, а в ковше. В таком случае он мог бы выпустить шесть скоростных плавок.

«Вообще-то и пять неплохо», — успокаивал он себя. Потом обратился к мастеру и поделился с ним своим решением.

Арчил понял, что это вежливая форма приказа.

— Я пойду проверю ферросилиций!

Куски ферросилиция не понравились Левану. Ему бросилось в глаза множество крупных глыб, а по правилам каждый кусок не должен превышать двух с половиной килограммов.

Леван поднял два больших кома и понес их бригадиру шихтового двора.

Валико Азарашвили сидел за письменным столом. Когда Леван вошел в кабинет, он даже не поднял головы, сидел, уткнувшись в бумаги.

Леван разозлился, бросил на стол, под самый нос Валико, два огромных куска ферросилиция.

— В чем дело, товарищ? — Азарашвили подскочил и уставился на Хидашели. «Наверно, это и есть новый начальник смены».

— Взгляни — и поймешь! — отрезал Леван. — Не заставляй меня вторично приходить сюда. Чтобы за полчаса все было готово!

И Хидашели хлопнул дверью. Ровно через полчаса он подозвал сталевара первой печи:

— Борис, прошу ко мне.

Сталевар удивился, что начальник смены так быстро запомнил его имя.

— Слушаю, начальник.

— Я тебя прошу: иди и проверь ферросилиций, полчаса назад там не все было в порядке.

Сталевар про себя посмеялся, когда увидел, что ферросилиций заменен.

«Ага, наконец-то пробрало! Теперь мы вам покажем!» — подумал он и вернулся обрадованный.

Воздух через трубы ввели прямо в ванну печи.

Удалось ускорить варку. Сталь раскислили прямо в ковшах.

Шесть скоростных плавок в одну смену! Сталевары не верили в собственную победу. Поздравляли друг друга. Хвалили нового начальника.

Леван молчал, будто ничего не случилось, не хотел показывать своей радости.

Важа Двалишвили поднялся из разливочного пролета, издалека приветствовал Левана. Потом подошел и обнял друга:

— Молодец, браток, крепкую ты нам задал работу!

Обер-мастер Георгий Меладзе зашел к начальнику цеха и крикнул:

— Чего ты от него хотел? Он же очень хороший парень, новый начальник смены!

Элизбар ответил не сразу:

— Ты, наверное, не раз слыхал: «Новая метла по-новому метет». Дорогой Георгий, он прекрасно знает, как много значит первое впечатление. Ночью он явился в цех за три часа до начала смены и всем руководил сам. Но долго ли это будет продолжаться? — Элизбар задумался, потом сказал: — Дай бог, чтобы он продолжал в том же духе.

На оперативной летучке начальник цеха не смог выдавить из себя ни слова похвалы. «Пока рано, время покажет, что ты за птица», — подумал Элизбар, хотя в душе радовался успехам нового инженера.

— Что, трудно ему было хоть одно слово сказать? — искренне злился Важа Двалишвили.

— Эй, дорогой Важа, — с беззаботной улыбкой ответил Хидашели, — вспомни Макиавелли: «Неблагодарность — это вежливость королей». Садись-ка лучше в машину, довезу тебя до дому.

Леван возвращался домой. На стоянке такси заметил младшего Хараидзе, спорящего с таксистом, остановил свою «Волгу» и подозвал Васе.

— Садись! — Леван открыл дверцу.

Васо сел.

— Чего ты с ним торговался? — спросил Леван.

— В деревню собираюсь завтра. День рождения ребенка, вина надо привезти.

— А он что, не хочет?

— Конечно, хочет, но так дорого, что…

— Машину умеешь водить?

— А как же, в армии служил в авточасти.

— Очень хорошо. Я должен остаться здесь у товарища, а ты возьми мою машину и езжай в деревню.

— Что вы, начальник! — вырвалось у Васо.

— Говорю, бери. Не люблю, когда мужчина ломается.

Леван свернул на узкую улицу и остановил машину у маленького домика.

— Когда поедешь?

— Раз так, вечером сегодня.

— Тогда я сейчас выдам тебе доверенность. Поднимись в милицию. Дежурит мой друг, подашь ему, он заверит.

На другой день Васо вернул Левану вымытую, сверкающую «Волгу». Поблагодарил, но все не уходил, мялся, что-то хотел сказать и не решался.

— Ну, чего ты хочешь, выкладывай смелее, — подбодрил его Леван.

— А вы не обидитесь? Мне хотелось, чтобы и вы пришли на день рождения моего мальчика.

— Почему же нет, обязательно приду! — смеясь, ответил Леван.

Хидашели приехал с опозданием. Братья уже потеряли надежду и сели за стол.

Старший Хараидзе был тамадой. Увидев Левана, все встали.

— Садитесь, садитесь, если вы так будете беспокоиться, я немедленно уеду! — сказал он.

Сели.

Радости Васо не было предела. Его полненькая, краснощекая Анета тоже смотрела на Левана влюбленными глазами. Муж все уши ей прожужжал, хваля своего нового начальника.

…Вначале Васо обижался, что Хидашели вмешивается в его дела. «Не доверяет, наверное». Думал об этом без конца, и было обидно до слез. «При Рамишвили мы отставали, может быть, он думает, что в этом виновен я?!» Молча мучился, но своими сомнениями не делился даже с братом.

На третий день работы к Левану пришли из руставской газеты. Леван заставил корреспондента упомянуть в статье обо всех без исключения сталеварах. Особенно хвалил братьев-мастеров. А о себе сказал: отложим похвалы в мой адрес до следующего раза. У Васо рассеялись все сомнения. Он облегченно вздохнул и с еще большим усердием взялся за дело.

«Когда человек тебе доверяет, надо в лепешку расшибиться, не подвести его», — думал Васо.