Гурам Панджикидзе - Год активного солнца

Эка!

Она идет неторопливо, еще не видя нас. Глаза ее, ища предназначенный им столик, скользят по незнакомым лицам.

Еще мгновение, и…

Эка оступилась. Гиви подхватил ее.

Две струи ледяного воздуха пронзили мое тело.

Потом…

Потом я ничего не помню. Лишь ночью, оставшись в полном одиночестве в своем гостиничном номере, я пытался восстановить, что случилось до того, пока Эка и Гиви подошли к нашему столику.

Нана, естественно, уловила выражение моего лица и, стремясь понять, что же произошло, обернулась в поисках причины моего изумления. Я испугался, как бы Нана не догадалась. Моя рука продолжила свой путь к сигарете, а я, собрав последние силы, привстал.

— Познакомьтесь!

— Эка! — с улыбкой кивнула Эка Нане. Потом повернулась ко мне. — Мы уже знакомы, — сказала она Гиви.

— Знакомы? — удивился Гиви.

— Да, — говорю я и чувствую, как на лбу у меня выступила испарина.

Эка собралась было сесть рядом с Наной, но помешал Гиви.

— Как-то неловко, чтобы женщины сидели по одну сторону, а мы по другую, — сказал он. — Тебе лучше сесть рядом с Нодаром.

И Эка покорно опустилась в кресло рядом со мной.

Мучительная, неестественная улыбка прилипла к моим губам.

Все уже давно уселись, и я с изумлением обнаружил, что все еще стою на ногах.

Невольно я взглянул на Нану. Неужели она обо всем догадалась? Не думаю. Во всяком случае, по выражению ее лица этого не скажешь. Она с нескрываемым восхищением и одобрением разглядывает Эку.

И Гиви ничего не заметил.

А я боюсь даже глаза поднять на Эку.

К тому же никак не удается содрать с губ грубо намалеванную жалкую улыбку.

Откуда-то издалека до слуха моего долетел шум моря. Постепенно шум этот усилился. Волны сначала едва обозначились, потом сделались выше и наконец встали на дыбы, словно горы. Я отчетливо вижу, как длинная горная цепь волн покрывается белоснежной шапкой пены.

Собравшись с силами, я всячески пытаюсь заглушить в себе яростный рев волн.

— Вы в командировке? — словно из подземелья донесся до меня приглушенный голос Гиви.

— Что вы сказали? — никак не могу понять, о чем он меня спросил.

— Вы здесь в командировке?

— Ах да, конечно. И не в Москве, а в Серпухове.

Я немного успокоился. Рокота волн уже почти не слышно. В глубине зала я заметил нашего официанта и подозвал его.

— Если вы не обидитесь, заказ я сделаю сам, — неуверенно сказал Гиви.

— Сегодня вы наши гости, и, пожалуйста, не будем больше говорить об этом.

«Наши гости».

Гиви сдается.

Наконец-то мне удалось закурить.

Ядовитый дым просачивается в легкие.

К счастью, заиграл оркестр.

«Наши гости», — повторяю я про себя и пытаюсь представить, как подействовали на Эку мои слова.

А может, никак? Может, в душе она просто посмеялась надо мной?

Чуточку осмелев, я слегка поворачиваю голову к Эке. В глаза мне бросилась необычайная бледность ее лица.

Сердце мое болезненно сжалось.

— Покурить не найдется? — спрашивает меня в туалете порядком подвыпивший мужчина.

Я шарю в карманах и только потом вспоминаю, что оставил сигареты на столе в ресторане.

Я отрицательно мотаю головой. Потом открываю кран на полную мощность и подставляю лицо под холодную струю. С каким наслаждением я смочил бы волосы, но, увы, как-то неловко. Выпил я вроде не так уж и много, но лицо горит. Я разглядываю в зеркале свое отражение и с изумлением отмечаю, как сильно вздулись у меня жилы на висках. Даже дотронуться больно.

— Покурить не найдется, а, друг? — спрашивает все тот же мужчина. Видно, он меня не узнал.

Мелодичный блюз под сурдинку.

— Может, потанцуем? — обращается к Эке Гиви и встает.

— А вы танцевать не собираетесь? — с улыбкой спрашивает Эка Нану.

— Сие от меня не зависит! — говорит Нана, незаметно показав на меня глазами.

— Мы ведь еще ни разу не танцевали с тобой, Нана. А теперь мне как-то не до танцев. Для первого раза такое настроение вряд ли подойдет. Отложим до лучших времен. Идет? — оправдываюсь я перед Наной, когда Гиви с Экой смешались с толпой танцующих.

— Как угодно, — улыбается Нана.

Я сижу спиной к оркестру и, естественно, не вижу, что там делается на танцплощадке.

Зато Нана пристально разглядывает танцующих.

Я беру в руку полную рюмку коньяка и опрокидываю ее, не сказав ни слова.

— Нодар, кто такая Эка?

Вопрос застал меня врасплох. Смешавшись, я поднял глаза на Нану, ожидая встретить взгляд, полный жгучего женского любопытства. Но Нана продолжала скучающе наблюдать за танцующими парами. Я успокоился.

— Как тебе сказать. Обыкновенная девушка, преподаватель музыки.

— Ты давно знаком с ней?

— Ну не так чтобы очень…

Пауза.

Почему Нана спрашивает меня об этом? Неужели она о чем-то догадывается? Наверное. От женщин ничего нельзя утаить. Наверняка догадалась.

Пауза.

Но о чем она могла догадаться? Допустим, что Эка когда-то даже нравилась мне? И что из того? Разве это что-нибудь значит теперь!

Я закуриваю.

И чувствую, как желтый ядовитый дым лениво щекочет мое горло.

— Какая она красавица, правда?

И опять Нанин вопрос ставит меня в тупик. Я испытующе смотрю на нее, пытаясь разгадать тайную подоплеку вопроса.

Нанино лицо совершенно невозмутимо.

— Да, она очень красивая!

Мне не нравится мой похоронный голос.

— Знаешь, она относится к тому типу женщин, которые чем дальше, тем краше. Как ты думаешь, сколько ей лет?

— ???

— Хотя бы на глазок. Как тебе кажется?

— Ну, лет двадцать семь — двадцать восемь.

— Вот и я так подумала.

Пауза.

Я наливаю в рюмку коньяку и пью залпом, но облегчения не чувствую. Ничего не могу с собой поделать. Ни улыбнуться, ни хотя бы перевести разговор на что-то другое. Только бы не молчать, только бы не давиться этим тягостным молчанием. Надо бы собраться и принять максимально беззаботный вид. Неужели Нана о чем-то догадывается? Да, но о чем она может догадаться? С Экой меня уже ничего не связывает. Ну и что из того, что мы случайно столкнулись здесь сегодня? Что из того, что настроение у меня непоправимо испорчено? Обычная неловкость, и только. Меня выбило из колеи чувство вины перед Экой. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как мы расстались, а я уже влюбился в другую, а я уже весел и счастлив с другой. А ведь я упорно пытался убедить Эку, что я окончательно выхолощен, опустошен и не способен больше ни работать, ни влюбляться.

Но сколько бы я ни твердил себе, что все дело в неожиданной и неловкой ситуации, в которой мы все невольно оказались, чем дальше, тем меньше я верю в это.

Нет, мое нынешнее состояние вовсе не похоже на состояние человека, застигнутого на месте преступления. Совершенно иное переживание и боль отягощают мою душу…