Георгий Данелия - Не горюй!

Не долго думая, Борщов развернулся, потянулся к дверной ручке.

— Стой! Ты куда?! — спросила Тамара.

— Ноги вытру, — пояснил Борщов.

— Назад! Это кто? — Тамара кивнула в сторону мужчины.

Мужчина вежливо сказал:

— Добрый вечер.

— Кто это? — повторила Тамара, не ответив на приветствие.

— Это мой друг. — Борщов, пошатнувшись, повернулся к гостю: — Ты кто?

— Штукатур, — ответил мужчина.

— Он штукатур, — объяснил Борщов Тамаре.

— Кто это?! — настаивала Тамара.

— Как тебя зовут? — спросил Борщов у своего гостя.

— Коля. — Гость сделал шаг вперед и уронил голову на грудь.

Борщов с гордостью посмотрел на Тамару — видишь, мол, что за человек. Но Тамара его восторга не разделила:

— Кто это, я спрашиваю?!

— Я же сказал: мой друг, штукатур Коля. Коля, как твоя фамилия?

— Фамилия? — Коля в замешательстве посмотрел на Борщова, потом на Тамару, потом снова на Борщова, растерянно сказал: — Забыл…

— Вспомни, — мягко попросил Борщов.

— Коля нахмурил брови, уставился в потолок, стал вспоминать.

— Ты не волнуйся… — ласково сказал Борщов.

— Вот ты до чего докатился, Борщов! — взорвалась Тамара. — Ведешь в дом, сам не знаешь кого! А вдруг он проходимец?! Или преступник, которого ищет милиция?! Ты документы у него проверил?!

Борщов посмотрел на Тамару, шмыгнул носом.

— Нет?! — Тамара вскочила с табурета и, выставив перед собой сумочку, двинулась на Колю: — Ну-ка предъявите документы, гражданин!

Она схватила Колю за рукав, Коля вырвался, выскочил в прихожую. Там что-то загремело, потом зазвенело. Хлопнула дверь.

— Ну вот, ушел Коля… — грустно сказал Борщов.

Тамара всхлипнула, села на табурет, достала из сумочки носовой платок.

— А ведь я духи купил… — Борщов полез в карман, — марки «Может быть». — Он полез в другой карман, потом в третий, вывернул карманы наружу, растерянно посмотрел на Тамару. — Нету…

Снял ботинок — не завалились ли в него духи.

— Ведь точно помню, как покупал!

— Ты их выпил! Со своим штукатуром! Алкоголик несчастный!

— Ну вот, начинается… — Борщов икнул. — Икота, икота, сойди на Федота…

— Ты мне жизнь поломал, Борщов! — сказала Тамара сквозь слезы.

— С Федота да на Якова, а с Якова на всякого… — продолжал бормотать Борщов, всецело занятый своей икотой.

— Два года я на тебя угробила, как дура последняя! Все думала, будет у нас как у людей…

Борщов снова икнул, постучал себе в грудь.

— Икота, икота, сойди на Федота…

Тамара посмотрела на икающего Борщова, встала, сказала тихо:

— А ты подлец… ох и подлец!

И влепила Борщову пощечину.

— Ты чего? — растерялся Борщов.

— Подлец! — Тамара достала из сумочки ключ от квартиры Борщова, швырнула его на пол, метнулась к двери.

Борщов вздрогнул от удара двери, потом еще раз от удара двери наружной. Достал из кармана пачку «Севера», она оказалась пустой, смял ее, швырнул в угол, заменявший мусорное ведро. Встал, развернул сверток с постелью на тахте, начал раздеваться. Потом передумал, выключил свет, залез под одеяло одетым.

Заворочался в темноте. А свет уличного фонаря выхватывал из темноты фотографию, на которой Борщову было три года, где он был в матросском костюмчике и сидел на коленях женщины с простым, ясным лицом.

Утром в мастерской ЖЭКа в ожидании разнарядки слесари дядя Паша и Рахимов читали одну на двоих газету. Борщов дремал, надвинув на глаза кепку, на приспособленном под табурет списанном унитазе, самый молодой слесарь ЖЭКа — Беликов нарезал резьбу на трубе, самозабвенно пел по-итальянски:

— Ариведерчи… Ариведерчи Рома… А миа пьячи…

Борщов приподнял кепку:

— Заткнись… и так голова трещит. Дядя Паш, а правда, что у балерунов пенсия в тридцать пять?

Дядя Паша пожал плечами:

— Не знаю… шахтерам в пятьдесят пять.

— На Севере тоже в пятьдесят… Вот у моего дяди Абдуллы… — вступил в разговор Рахимов.

— Шахтером вкалывать надо, — возразил Борщов, — а тут покрутил… карбюратором, попрыгал, и пенсия! Эх, жалко, я в балерины не пошел, уже б на пенсии был.

— И что б ты делал? — спросил дядя Паша. Борщов хмыкнул:

— Не работал — это раз! — он загнул палец.

— Привет! — В мастерскую вошла Вострякова, пропустив вперед ребят в комбинезонах.

— Вот, товарищи, — обратилась она к слесарям, — прибыла к нам на практику группа учащихся ГПТУ… Вот она, наша молодая смена, проходите, ребята, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

— Да не забывайте, что в гостях! — добавил Борщов.

Вострякова покосилась на оживившегося при появлении практикантов Борщова.

— Это Борщов! А так в основном народ у нас хороший. — Вострякова развернула список практикантов. — Сейчас я вас рассортирую, и наши слесаря научат вас практически тому, что вы изучали теоретически…

— Стихи! — брякнул Борщов.

Вострякова посмотрела на него, вздохнула, заглянула в список:

— Значит, так: Авдеев и Буряк учатся у Беликова…

— …Ключи терять! — закончил Борщов.

— К Рахимову пойдут: Ким, Крючков и Седин, к дяде Паше — Вронский, Кривоносов и Бубнов… Знакомьтесь, товарищи, — отчеканила Вострякова и пошла в свой кабинет.

— Кто мои практиканты? — приступил к знакомству Рахимов.

Борщов растерянно смотрел на расходившихся к слесарям практикантов.

— Стоп! Не знакомьтесь! Я сейчас! — И он метнулся в кабинет Востряковой.

Вострякова достала из стола папки.

— А мне? — потребовал возмущенный Борщов.

— Чего тебе? — поинтересовалась Вострякова.

— Практикантов!

— Нету больше, кончились…

— Как это кончились?! Их же восемь штук! Как раз по два на каждого получается!

— У тебя получается, а у меня нет…

— Людмила Ивановна… Ну, Людмила Ивановна…

— Нет!

— Что ж, если человек раз оступился, так его теперь всю жизнь долбать будут? — обиделся Борщов. — Работаешь, работаешь, а как практикантов — так нету… — Он пошел из кабинета. — Непедагогично поступаешь, Людмила Ивановна… негуманистично… Ведь я так по наклонной плоскости могу покатиться…

Вострякова посмотрела на его ссутулившуюся спину, вздохнула.

— Погоди, Борщов…

Борщов важно шагал по тротуару. За ним на расстоянии трех шагов плелись двое практикантов. Один — длинный, стриженый под бокс, Бубнов — нес чемоданчик Борщова, второй — маленький, с волосами до плеч, Седин — моток троса.

— Пиво употребляете? — задал Борщов наводящий вопрос.

Седин пожал плечами. Бубнов протянул:

— Ну, если жарко… Борщов остановился.

— Никаких жарко! — Он пригрозил практикантам пальцем. — На работе ни-ни! Смотрите у меня!

Он подошел к лотку с газированной водой, положил перед продавщицей рубль.

— Один чистый, два с сиропом! Для молодежи! — Борщов небрежно кивнул на Седина с Бубновым. — Студенты, практиканты мои… — Он взял стакан, отхлебнул воду, сказал продавщице: — Ну, жара… — Сделал еще глоток. — Чего газу-то так мало кладешь?