Мирмухсин - Чаткальский тигр

— Одну минутку.

Она подошла к окну и задернула шторки, потом повернула ключ в двери.

В вечернюю пору, когда колхозники уже возвращались с полей, кто-то постучал в калитку. Из дому выбежал младший сынишка Юсуфджана-ака. Увидев женщину, прикрывшую нижнюю часть лица концом белого шелкового платка, он решил, что это какая-то колхозница пришла по делам к его отцу, и сказал:

— А папа еще не пришел.

— Мне нужен не председатель. Лучше скажи, доктор-апа дома?

— Да.

— А ее муж пришел?

— Кажется, пришел, — сказал малыш, оглянувшись на их окна.

— Тогда, мой хорошенький, пойди к ним и скажи, что одна женщина пришла к ним по делу, можно ли войти?

Мальчик затопал босыми ногами по мощенной кирпичом дорожке, взбежал на веранду и исчез в доме. Он вернулся через минуту и сказал:

— Заходите.

Сопровождаемая мальчиком, женщина зашла в дом. Очутившись перед Караджаном и Гулгун, она открыла свое миловидное лицо, села на предложенную ей табуретку и устало перевела дыхание. После традиционных слов приветствия она сказала, обращаясь к Караджану:

— Вы обо мне слышали, наверное… Я Кимсанхон. Когда-то очень близко знала вашего однокурсника Киемходжу Хазратова… — При последних словах этой женщины Караджан и Гулгун недоуменно переглянулись. — Я из этих мест, — продолжала она. — Мои предки, родители все время жили в этом кишлаке. Когда я была маленькой, то играла на этих улицах… — Она внезапно всхлипнула и поднесла к глазам платочек.

Гулгун застелила стол свежей скатертью, поставила вазу с конфетами, печеньем и стала заваривать чай.

— Успокойтесь, — сказал Караджан, видя, что женщину душат слезы и она не может говорить. — Выпейте чаю.

— Благодарю.

— Я могу вам быть чем-то полезным?

Женщина отрицательно покачала головой, отрешенно глядя перед собой влажными глазами:

— Не знаю… Ничего не знаю… Я только хотела спросить… Что теперь ему будет?

— Хазратову?

Она кивнула и, опустив голову, снова поднесла к глазам платок.

— Почему вас это интересует? — усмехнулся Караджан, слышавший, что любовница Киемходжи давно уехала из Ташкента, вышла замуж.

— Мне жаль его… — еле слышно проговорила женщина. — Хотя я знаю теперь… каков он. Все-таки мы… не чужие… Нет, не смотрите на меня так, у меня нет ни капельки желания увидеть его. У меня хороший муж… Поймите правильно…

— Я вас понимаю, — тихо сказал Караджан и подумал: «Достоин ли ты, Киемходжа, такой любви?.. Столько мук приняла от тебя эта женщина, которую ты увел из родного гнезда ради своих утех! А она и поныне не может забыть тебя и терзается из-за того, что ты попал в беду, вместо того чтобы желать тебе в аду гореть!..» — Я понимаю, — повторил Караджан. — Только, по-моему, вы о нем напрасно беспокоитесь. Вы же знаете, Киемходжа из таких, которые в огне не горят, в воде не тонут…

Женщина благодарно взглянула на Караджана и улыбнулась:

— Благодарю. Только, пожалуйста, не говорите ему, что я была у вас.

Она поднялась и снова закрыла платком нижнюю часть лица.

— Куда же вы? Пожалуйста, чаю… — сказала Гулгун, входя в комнату с подносом.

— Нет, нет, спасибо. Спешу. Наверное, муж уже пришел с работы…

Кимсанхон поспешно попрощалась и ушла. И едва за нею затворилась калитка, на веранде послышались тяжелые шаги Юсуфджана-ака. Караджан открыл перед ним дверь.

— Вы поспели к накрытому столу, — значит, не таите против нас зла, — смеясь сказал он.

— О-о, от пиалушки чая не откажусь, — ответил Юсуфджан-ака, присаживаясь на табурет, жалобно заскрипевший под его грузным телом. — Зачем это к вам приходила наша Кимсанхон?

— Она жила некоторое время в Ташкенте, — замялся Караджан. — И вот пришла проведать…

— Она отзывчивая, добрая. Тут один подлец ей чуть жизнь не поломал… — проговорил председатель, нахмурив брови, и крутанул кончики усов. — Хорошо, она вовремя разобралась. Сейчас ее муж работает у нас бухгалтером. А сама Кимсанхон командует бригадой шелководов. Если бы не она, то при наводнении погиб бы весь наш шелкопряд. Не растерялась! Молодец! Мобилизовала молодежь, и за несколько минут они в корзинах перенесли почти всех червей в безопасное место. Во какие женщины у нас!.. Ее собственный дом смыло водой. А какую мебель она привезла из Ташкента, залюбуешься! Все пропало. Драгоценные украшения унесло. Другая женщина рвала бы на себе волосы, слезами обливалась, а она даже не переживает. «Заработаю», — говорит, и трудится. Хорошему человеку сумела счастье составить, как говорится, благоустроила сад его жизни…

Они долго сидели, беседуя. А Гулгун пошла на летнюю кухню помогать жене Юсуфджана-ака готовить ужин.

Гулгун с каждой неделей становилось все труднее двигаться. Лежала бы целыми днями дома не шевелясь. Благо, в отпуске себе это можно позволить. Но зная, что как раз в таком состоянии ей необходимо как можно больше ходить, она по нескольку раз в день наведывалась в амбулаторию, а то отправлялась пешком на плотину. Обратно ее подвозил кто-нибудь на машине.

В последнее время Гулгун сделалась задумчивой, вздрагивала от малейших звуков. В глазах появилось беспокойство. И однажды она призналась Караджану, что ее тревожит: «Хочу к маме. Мне трудно без нее. Когда она рядышком, я ничего не боюсь…» — «Если тебе так хочется, я сам отвезу тебя в кишлак», — ответил Караджан и в тот же день купил билет на самолет — с расчетом, что они вылетят в пятницу вечером, а в воскресенье он вернется обратно. Однако ночью накануне вылета Гулгун почувствовала себя неважно. Пришлось вызвать «скорую помощь». Ее увезли в родильный дом. Караджан, поехавший вместе с нею, до утра ходил взад-вперед под окнами больницы, не находя себе места. Уже на рассвете на втором этаже распахнулось окно. Высунулась медсестра в белом халате и, повертев головой из стороны в сторону, отыскала взглядом Караджана и сказала негромко:

— Сын! У вас сын! Поздравляю!

Караджану захотелось подпрыгнуть и поцеловать эту женщину за добрую весть. Он чмокнул свои ладони и помахал ими, посылая ей воздушные поцелуи. Словно окрыленный, почти бегом кинулся он со двора роддома. Сияющий, явился прямо в штаб и с порога сообщил о своей радости Инамджану и машинистке, что-то печатавшей под его диктовку. Через несколько минут новость облетела всех. Шоферы-джигиты сдвинули два письменных стола, застелили газетами, поставили несколько бутылок шампанского, насыпали груду яблок, гранат, шоколадных конфет. Произносились тосты один другого витиеватее — в честь нового жителя Земли.

Некоторое время спустя, изрядно охмелевший Караджан сказал Инамджану: «Вы-то хоть не пьяный, дружище? Нет? Тогда оставайтесь в штабе. А я вышел из строя, мне лучше отправиться домой…»