Мирмухсин - Чаткальский тигр

— Я ребятам рассказывал, что в наших местах водятся тигры, а они не верили. Кто-то сказал, что я сам — последний из тигров Чаткальских гор. Так и пошло…

— А тигры все же есть?

— Конечно! В глубине гор у самых вершин, где снег, живут снежные барсы. А в долине, в зарослях вдоль рек, обитают тигры. Кое-кто утверждает, что они давным-давно перевелись. Ничего подобного! Недавно я сам видел.

Караджан рассказал, как месяц назад тигр непонятным образом вдруг оказался посреди их кишлака.

…С улицы раздались суматошные крики, и Караджан бросился к калитке. Выскочил — и обомлел. В десяти шагах от себя увидел тигра, припавшего к земле перед прыжком. И нигде ни души. Только успел заметить, как вдоль всей улицы с треском захлопываются калитки. А со дворов доносятся возгласы, топот бегущих ног. Помощи ждать неоткуда. И в руках ничего нет. Караджан прикинул, в какую сторону отпрянет, когда тигр прыгнет; вспомнились давно позабытые приемы, используемые чабанами при стычке с волками. И тигр прыгнул. Но не на Караджана, а на крышу сарая с копной сена. Срывая злость, с рыком ударил по копне лапами и в одно мгновенье разметал ее в клочья по всему двору. Потом рыжей молнией промелькнул через двор, перемахнул через дувал и был таков. Ищи ветра в горах…

А по улице уже с топотом бежали мужчины с вилами, ружьями, топорами. Обступили, галдя, бледного Караджана и, словно не веря, что он живехонек, принялись ощупывать его, осматривать.

— Да, брат, повезло тебе, — сказал Иван.

— Наверно, правда, что тигры не нападают на человека первыми, — сказал Караджан.

— А может, они и впрямь тебя считают своим братом? — заметил Иван.

Кандил-буви принесла плов. Караджан вынул из ниши припрятанную за книгами бутылку вина, покрывшуюся слоем пыли. Специально берег для такого случая. До поздней ночи просидели они, вспоминая и фронт, и студенческие дни, оставшиеся уже в прошлом.

Утром оседлали лошадей и отправились в горы. От кишлака вела узкая, вся в выбоинах дорога, петляющая между невысокими покатыми холмами, за которыми возвышались уже настоящие горы. Она то вплотную приближалась к реке, то отдалялась от нее, и когда пенистая грива Чаткала скрывалась за краем обрыва, то куда-то проваливался и его неумолчный шум, а вместо него слышалось разноголосое пенье птиц, усыпавших заросли, деревья, готовящихся, видно, к отлету. Долину со всех сторон обступали огромные горы, величественно взирающие на всякого, кто к ним пожаловал. Казалось, сидят в кругу могучие батыры-пехлеваны и ведут спокойную беседу. А лужайки, широкие поляны напоминали зеленые ковры, на которых они разместились. Река местами разливалась вширь, образуя заливы, в которых отражались и горы, и облака, и небо. И казалось, будто это не заливы вовсе, а стоят на дастархане перед батырами-пехлеванами пиалы, полные шербета и мусалласа.

Караджан, дернув за уздечку, повернул лошадь вправо и заторопил ее, поддав в бока пятками. Шишкин последовал его примеру, стараясь не отстать. Вскоре они въехали в сумеречное ущелье, где пахло прелью. Одежда сразу пропиталась сыростью. По отвесной мшистой скале низвергался небольшой ручей и разбивался в пыль. Караджан придержал лошадь. Когда Иван с ним поравнялся, кивнул на хорошо утоптанную тропинку и сказал, что по ней спускаются к водопою кабаны и косули, а около вон той скалы их нередко подстерегают барсы.

Длинное, как тоннель, ущелье вывело их в широкую солнечную долину. Здесь располагались выложенные из камня крытые кошары. Навстречу с хриплым лаем бросилось несколько огромных лохматых псов-волкодавов. Караджан их окликнул, и они тотчас узнали его; виновато скуля, завертелись подле ног лошадей, подпрыгивая, норовя небольно куснуть всадников за сапог. Иван, опасливо поглядывая на Караджана, выпростал ноги из стремян, задрал их повыше.

Караджан засмеялся.

— Не бойся, не тронут, — сказал он Ивану. Сам спешился, погладил окруживших его псов и кинул им по куску лепешки.

Иван тоже сполз с седла, но стоял в сторонке, опасаясь приблизиться. А навстречу уже спешили молодые чабаны. Приняли лошадей, взяв под уздцы.

Караджан снял с седла переметную суму и, вынув из нее домотканый коврик и палатку, передал парням, велев разбить на берегу речки шатер.

Самый крупный пес Алапар, вожак, сидел напротив, свесив язык, и не сводил умных глаз с Караджана, словно ожидал приказаний.

— Ступай, ступай, — небрежно бросил ему Караджан, и Алапар послушно потрусил за сворой.

Караджан заговорщически подмигнул Ивану и из другого кармана хурджина вынул завернутые в дастархан лепешки, нарезанную морковь в целлофановом пакете, мясо. В отдельном свертке позванивали бутылки и посуда.

— Ого, пировать будем! — воскликнул Иван, потирая ладони.

Пока ребята сооружали палатку да стелили в ней шолчу, заполыхал и огонь в очаге, вырытом на краю бугра. А на очаге стоял котел, в котором, шипя и потрескивая, жарилось мясо с луком, распространяя вкусный запах. Караджан плеснул на донышко пиалы коньяку, дал выпить Ивану, потом хлебнул и сам. Съели по яблоку. Опустив в казан рис, Караджан велел молодым чабанам следить за пловом, а сам взял удочки и, сделав Ивану знак, чтобы следовал за ним, направился к речке. Знал, как любит приятель рыбную ловлю, и специально прихватил из дому снасти.

Выбрали место посуше, уселись и забросили удочки. По лужайке бегали, резвясь, ягнята. К Ивану подошел крутолобый пегий озорник и стал чесать рожки о его плечо. Иван поймал шалуна, ласково прижал к груди, поцеловал в теплую кудрявую мордашку. Степенно ступая, пожаловал Алапар, лег рядом с Караджаном, положив морду на передние лапы и подметая землю хвостом, а сам то и дело скашивал глаза на чужого человека, беспокоясь, как бы тот не обидел ягненка.

Шишкин отпустил животное пастись и, оглядевшись вокруг, сказал:

— Надолго запомнятся мне эти места. Какие красивые горы!

— Чтобы горы хорошо разглядеть, нужно пройтись по ним пешком, — заметил Караджан.

— А если на лошади?

— Тоже неплохо. Но лучше на осле. Осел может пройти по таким узким тропинкам, преодолеть такие подъемы, которые лошади не под силу.

Поплавок Ивана вздрогнул и пошел ко дну. И тотчас в воздухе промелькнула огромная рыбина, шлепнулась в траву, изгибаясь и подскакивая, распугивая ягнят.

— Поздравляю, — сказал Караджан.

За каких-то полтора часа они поймали семь форелей. За беседой время шло незаметно, и они просидели бы тут до вечера, но их позвали к палатке, оповестив, что плов готов и его пора выкладывать в блюдо.

Много воды утекло с тех пор. Но сейчас, спускаясь с Конгир-Бука почти вслепую, тщательно рассчитывая и соразмеряя каждый свой шаг и ориентируясь на огни поселка, Шишкин думал о том же, что и Караджан, который останавливался у опасных поворотов тропы и поджидал его. Шишкин хлопнул приятеля по плечу и весело сказал: