Виктор Попов - Живая защита

Гришка сразу предупреждал, что не для хохмы ударял за Ленкой. Из-за нее с отцом познакомился, от него нотации за поведение получал. Ничего, что не клюнула! Но Гришка не сказал инженеру, что поставил точку! Глупый — и тот догадается. Куда же ты лезешь, голубчик? Поперек поезду не становись, перережет…

Инженер может подумать, дескать, Гришка обеспечен беленькой, что в девишнике квартирует, у секретарши дистанции. Ничего не скажешь, девка — смак. Но где записано, что молодому, неженатому запрещается ударять за кем хочешь и за сколькими хочешь? Он, может быть, с самыми серьезными намерениями. Жениться решил, вот и выбирает. Никому не запрещается выбирать. Чего же ты лезешь, инженер?

Гришка забыл о белокурой Галочке, о своем ужине. Он все больше распалялся, рисуя в своем воображении, как встретит с минуты на минуту инженера, как наговорит ему дерзостей. Пусть не думает, что ему, как начальнику, все позволяется.

Но Барумов что-то долго не приходил. Уже пять минут Гришка сидел, устремив злой взгляд на дверь. Десять минут! Когда придет — неизвестно. И придет ли? Завалится к какой-нибудь… А здесь ждут его, слова готовят. Черта рыжего тебе, а не откровенное объяснение!

— Идем! — неожиданно выпалил Гришка.

Ванек послушно вскочил, нахлобучил шапку.

— Сначала пошамаем в столовке. А потом… ночевать пустишь? Не хочу с ним храпеть кровать с кроватью! О чем толковать с таким человеком?

Задумался Ванек.

— Ночуй. Только позднее, чтобы отец не застукал.

— Согласен. А утром с Ленкой устрой с глазу на глаз. Пускай раз и навсегда знает: кто я для нее и кто этот… с высшим образованием.

— Только не в доме, ладно? А то скандальчик может получиться. Отец, он знаешь какой?

— Хоть посреди железной дороги. Но объяснюсь!

Дверь нараспашку, свет не выключили. Пусть инженер корчится под одеялом в нахолодавшем общежитии.

И пошли.

Дементьев занимал узенькую комнату, похожую на конец темного коридора, отрезанный стенкой со щелевидной дверью. Под окном шевелились ветки остролистого клена. Можно было пощипать клен, и света в комнате прибавится. Но он не думал об этом, надеялся, что эта келья — пристанище временное.

Он вернулся из клуба уже в темноте. Настроение было такое, будто ночью предстояла большая работа.

Настольная лампа очертила на полу светлый круг. Расплывчатым серым пятном выделялось окно. Андрей Петрович, лежа на кровати, напряженно смотрел на светлый круг.

В репродукторе что-то пищало, прерывалось веселыми голосами. Настойчиво вставал перед глазами пустячный эпизод. Как-то из управления дороги вместе с комиссией приехал он в Перекрестово по несчастному случаю — паровозом убило дорожного мастера. Опросил очевидцев. Оставался мужичок в опрятной наглаженной форме. Фуражечка с тоненьким сине-зеленым кантиком, ботиночки — словно через каждый час чистит, личико беленькое, остроносенькое.

— А ты кто? — спросил Дементьев. Человека убило, тут не приходится церемониться. Иначе эти очевидцы уведут в такие дебри, что не выкарабкаешься.

— Пчик Соломатин, — открыв розовый ротик, тонко и быстро пролепетал мужичок.

— Кто-о?!

— Пчик Соломатин…

Разгневанный Дементьев приготовился ко всем матерям «пчикнуть» этого Соломатина. Человек погиб, а он тут распчикался. Вовремя сообразил. ПЧИК — надо понимать в расшифрованном виде — инженер дистанции пути по капитальным работам. Ах ты, черт, пчик Соломатин!

Электрификация… Как бы с этим делом не «пчикнуть». Хорошенько надо подумать, прежде всего лично для себя четко высветить новое дело, разложить по тончайшим тропиночкам все плюсы и минусы. Как найти свой ручеек, что должен влиться в общее русло реки?

Пчик Соломатин…

Ах ты, бестолочь розовая! Вот привязался.

Высветить надо, как этот круг на полу от настольной лампы…

В дверь постучали. Кого принесло? Да еще в такой час? Впрочем, кто бы когда бы ни приходил, всегда не вовремя. Не очень-то приятно Дементьеву показывать свое логово. Даже молочнице, что по утрам носит молоко. Мало кто видел его в кузнищевской домашней обстановке, не привык он, да и вряд ли привыкнет в ней, полуубогой.

Нехотя открыл дверь, заглянул в темный коридор. Гостья! Из города…

— Ты даже не спрашиваешь кто, — донесся голосок жены. Вот уж действительно не вовремя. Учует коньяк, за целую ночь скандал не потушишь.

— Проходи, тут поговорим.

Надавил на кнопку, под потолком вспыхнул матовый шарик. Раисе Петровне достаточно беглого взгляда: один. И только тогда потянулась к мужу с супружеским поцелуем. Уже сидя за столом, спросила:

— Мальчишник справлял?

«Начинается!» — подумал Андрей Петрович.

— Знамя вручали. В клубе.

Улыбнулась, посмотрела в глаза. На лице написано: все известно давно. Клубы, мероприятия и все остальное — для ангелов небесных, они поверят. И все-таки больше ни о чем не спросила. Это было в диковинку. Энергичная, оживленная, она приготовилась для более важного разговора.

— В институте была, с Петровым говорила. Заверил: примет. Для начала группу даст, поработаешь ведущим. Потом, говорит, в заместители выдвинет. Оклад чуть меньше, чем был. Но там на одних премиях можно без пота еще пол-оклада. Вот зачем приехала.

— Заманчиво… Но с Петровым-то…

— Еще б не заманчиво! А что с Петровым? Не будешь гнуть свою дугу, вот и Петров будет хорош. Вы же однокашники!

— Все это понятно… Он же бездарь! А я у него должен быть в подчинении.

Андрей Петрович представляет институтскую работу. Проекты, обсуждения, суета коридорная, когда заказчики принимают работу… Не по душе! Не мудрено, после работы заместителем начальника дороги. Не каждому инженеру удается выдвинуться на такую должность, кое-кому с учеными степенями завидно было. И вот, все сначала… С проектированием он знаком, изыскательские дела знает назубок…

Даже странно представить себя в проектном институте. Только техническая сторона всякого дела. Ни беспокойства об исправности механизмов, ни текучести кадров, ни очередного сокращения управленческого аппарата, ни ответственности за безопасность движения поездов… Работай сколько хочешь, не кольнет ни в одном боку.

Раиса Петровна домовито хлопотала.

— Вот белье. Рубашки свернуты отдельно. Не забывай, что на улице не Батуми. Три пары шерстяных носков…

Она выкладывала прямо на стол, потому что кроме класть некуда.

— Хотя бы по телефону вызвал.

— А о чем говорить?

— С домом и — не о чем? Дожили. Скоро даже при встречах молчать будешь, совсем одичаешь. Бросай Кузнищи. В институт…

Насчет телефона, пожалуй, права. Надо следить за текучкой, теперь жди: вот-вот начнется горячка с электрификацией дороги. Пришел с работы, звяк в город кому-нибудь из верных людей. Узнать важное известие, да еще в самое нужное время, — дело не из последних.