Виктор Попов - Живая защита

Это была тридцатилетняя посадка. Деревья уже стлали на землю цветастые листья, созревшие плоды боярышника росили звездочно-красными вкрапинами. Огненным вихрем подымались рябины. За разлапистой прозрачной желтизной остролистого клена над всем древесным миром поднимались важные дубы. Кроны густые, листья отлиты из не успевшей потемнеть бронзы. И шорох такой, будто в кронах разговаривали вполголоса немало пережившие сильные мужчины.

До заката солнца шел Барумов по перегону. Пора было возвращаться. Уставший, сел в пригородный поезд. Он удовлетворенно смотрел в окно, отмечая знакомые полосы. Было приятно встречать убегающие назад при отсветах вечерней зари дружные рябиновые костры.

Скоро Кузнищи. Он уже представлял, как придет в общежитие и сразу — в душ; станет отфыркиваться, думать о вкусном ужине, о прохладной постели; радио, что над кроватью, будет приглушенно доносить музыку…

На одеяле белела записка: «Тов. Барумову. Завтра утром явитесь в красный уголок на совещание. Дементьев». Все желания вмиг исчезли. Даже не подумав об ужине, пошел в контору. Уборщица мыла пол в коридоре, и дверь была открыта. Набрал по телефону квартиру начальника.

— Утром на совещание, — коротко подтвердил Дементьев.

— Да ведь я только начал знакомиться с участком. Не знаю всех насаждений…

— Успеете, еще познакомитесь.

И в трубке запикало.

«Даже в мелочах не получается как хочешь! — с досадой подумал Павел. — Впрочем, действительно еще успею… Исключения захотел для себя! Хорош работник, скажут…»

Красный уголок размещался под одной крышей с конторой дистанции. На стене около двери висели ярко намалеванные самодеятельным художником тексты повышенных обязательств. Рядом в толстой золоченой раме — доска Почета. Все фотокарточки под стеклом, под каждой подпись.

На Барумова смотрели застывшие, темные от загара лица трактористов, рабочих, мастеров. Павел попробовал найти этих людей среди присутствующих. Но нет… В первом ряду, во втором, в третьем лица чаще всего полные, белые, словно эти люди не бывали на жгучем порывистом ветру. Это, видимо, работники конторы. Да и совещание, видимо, организовано только для руководящего состава.

Барумов поймал на себе любопытные взгляды. К нему присматривались — новенький.

Начальник дистанции Дементьев пришел, когда ему доложили, что люди собрались и можно начинать. Он сел за стол, обтянутый красным сатином. Ему, привыкшему не к таким мизерным совещаниям, не к такому помещению и оформлению зала заседания, непривычно сидеть близко, лоб в лоб с теми, кто разместился в первом ряду. Сколько совещаний уже провел здесь, а привыкнуть не может. Неудобно как-то…

И еще: Андрей Петрович устал… Такое впечатление складывалось от его вида. Очень уж медленно он открыл папку, пододвинул верхний листок.

— Начнем работу нашего с-совещания.

«Как человек может!» — удивился Павел. Позавчера в кабинете голос начальника был совсем другим. Бас тот же. Но не было глубины и шипящей затяжки, что появилась сейчас, когда произносил букву «с»: …с-совещание…

Будто звук застрял в зубах. Надо бы раскрыть рот пошире, и тогда звуку легко выйти на волю. Но хозяину так угодно, сквозь зубы.

— Проверим, кто прис-с-сутствует на нашем совещании… Заместитель начальника дистанции Зимарин?

В середине заполненных рядов поднялся сухощавый блондин лет сорока пяти.

— Вы чего затес-с-салис-сь в самую тес-с-сноту?

— Не все ли равно? И здесь надо кому-то сидеть, — ровным голосом ответил Зимарин.

— Ну, смотрите, это ваше дело. Можете садиться.

По холодному взгляду Зимарина чувствовалось, что его коробит от такого разрешения.

— Так-с… Начальник участка Тамочкин?

Из первого ряда вмиг подскочил к красносатиновому столу невысокий кругленький мужчина. Узкий воротничок ядовито-желтой рубашки выпущен на воротник серого пиджака, наголо очищенная от волос круглая плешина извилисто зашпаклевана с висков редкими с проседью прядями.

— Здравствуйте, товарищ начальник! На участке все благополучно!

— Хорошо… Почему до сих пор не предс-с-ставил отчет о наличии пос-с-садочного материала?

— Отчет готов, товарищ начальник! Почтой послал.

— Почему почтой? Сам бы мог принес-с-сти. Покажи черновик.

— Я, товарищ начальник, поручил технику. И черновик там. Но я вернусь, проверю. Я всыплю, ежели что! Это уже не в первый раз! Я ему всыплю…

— Хватит! Где отчет, спрашиваю?

У Тамочкина пересохло в горле. Дементьев остановил непроницаемые глаза на потерявшем способность разговаривать начальнике участка. Тамочкин склонил голову, шея стала бордово-красной.

— Еще подобный факт — и награжу строгим взысканием. И посмотрю, способен ли дальше возглавлять участок.

— За что, товарищ начальник? — еле слышно спросил Тамочкин. — За несчастную бумажку?

— За дис-с-сциплину! Когда план будет провален, тогда все равно что свис-с-стеть ушедшему паровозу. А начинается с отчетов! Садись. — Наклонился над бумажкой, ногтем вмял линию под чьей-то фамилией. — Начальник участка Тузенков?

— Я здесь, товарищ начальник, — раздалось из дальнего угла.

«Как же я не встретил его до совещания», — подумал Барумов. Повернулся на голос. Такой же Тузенков, как в институте: озабоченность на лице, от волнения щечки ввалились. Мысль прервал начальник дистанции. Во время словесной перепалки Дементьев понравился Барумову. Деловитость, прямота…

— Какие вопросы ко мне?

— Никаких, товарищ начальник. Трудности пока не встретились. Ну, то есть такие, чтоб не справился пока.

— Хорошо. В любое время звоните. На работу или на квартиру. Днем или среди ночи. Работа есть работа и тут не до личных беспокойств. С остальными товарищами я уже разговаривал в кабинете. Итак, приступим к основному вопрос-су.

Дементьев встал, вытянутые руки едва коснулись разглаженного сатина.

— В ближайшие дни в Кузнищи приезжает заместитель начальника дороги, будет вручать переходящее знамя. Заодно проведет совещание. От нас потребуют отчет: что сделано. Железнодорожники должны сейчас много перевозить, старые нормы уже не устраивают потребности страны. А мы еще ничего не сделали.

Он с удовольствием разбирал по косточкам недостатки отдельных рейсов машинистов с тяжеловесными поездами. Он словно убеждал себя, что не забыл прежнего дела, все так же способен вникнуть в самые корни поездной работы, расширять передовое движение паровозников среди работников других служб. Он будто отчитывался, будто тренировал себя на случай, если удастся вернуться в управление…

Барумов ничего не понял. Сплошные термины, какие-то графики, сокращенные слова, загадочные буквы. Оказывается, вместо слов «дистанция пути» можно просто назвать две буквы — «ПЧ», вместо «паровозное депо» — «ТЧ», вместо «дистанция защитных лесонасаждений» — «ПЧЛ». Буквами, оказывается, можно назвать и должность. Если просто «П», то это — начальник службы пути всей дороги, если «ПЧЛЗ», то надо понимать: «заместитель начальника дистанции защитных лесонасаждений».