Виктор Попов - Живая защита

— Начнем, — опять сказал Игорь Шкарбанов.

Кочегар спустился по осыпающемуся углю, шагнул к топке.

— Р-р-раз! — с натугой крякнул Игорь и огромной совковой лопатой поддел груду шуршащих кусков угля. В тот же миг кочегар двинул на себя тяжелую ручку, створки раскаленной дверцы топки раздвинулись, и в будку навстречу летящему антрациту с гулом рванулось языковое пламя.

Створки захлопнулись, помощник вновь двинул совковой лопатой.

— Р-р-раз!

На Барумова снова пахнуло обжигающим светом. Тяжелые порции угля одна за другой летели в середину ревущей топки. Потом Шкарбанов разворачивал свою лопату с наклоном то к одной стенке, то к другой. И уголь кучной сыпью летел то вправо от бугристой середины топки, то влево.

— Р-р-раз!

Раскатывались на железных колесиках створки.

— Р-р-раз!

Лопата красной молнией мелькала в ослепительном зеве.

Яков Сергеевич посмотрел на часы. На лице — удовлетворение. Значит, едут хорошо.

«Что я здесь вижу? Зачем он позвал меня на паровоз?» — проклюнулось недовольство у Барумова. Он все больше думал о том, что слишком легкомысленно поступил, согласившись поехать. Вроде бы не совсем молодой и образования хватает, но стоило незнакомому человеку поманить пальчиком, и он, как мальчишка, помчался на паровоз. Своего, прямого, за что начисляют зарплату, ничего не сделал, даже участок не осмотрел, а полез…

— Как с водой? — спросил Яков Сергеевич.

— Должно хватить, — скользнул глазами по водомерной трубке Игорь.

— Смотри. После Староверовки безводье, ни одной колонки.

— Да ну… Неужель не обойдемся…

Яков Сергеевич задумался. Мимо окна шумно протрепетала тополевая зелень. На мгновение вспыхнуло и погасло под тополями красное путейское здание.

— Остановимся, возьмем воды. Так вернее будет. В графике заложено. Так что без риска.

В Староверовке паровоз остановился под водоразборной колонкой. Кочегар на верху тендера с громом сдернул крышку с люка водяного бака, за проволоку подтянул рукав колонки, похожий на толстый круглый клюв.

— Готово? — послышался голос Шкарбанова снизу, с междупутья.

Загудело в железном рукаве. Упругим потоком хлынула вода. Казалось, что она не льется, а замерзла, превратилась в толстый ледяной слиток. Иногда этот прозрачный столб изгибался, и тотчас от края отверстия отскакивали во все стороны холодные искристые брызги. Внутри бака плескалось, хлюпало. С каждой минутой хлюпанье поднималось выше, становилось резче, и казалось, вот-вот вырвется из железной обшивки бака сквозь заткнутый прозрачным слитком овальный люк.

— Готов! — крикнул кочегар.

Водяной поток начал слабеть, утоньшаться, и вскоре на тендер прерывающейся струйкой падали уже ненужные капли. Изогнутый клюв повернули над междупутьем, кочегар полез в ящик за концами.

На беглый осмотр паровоза ушли короткие минуты. Вся бригада собралась в будке. С междупутья на паровоз угрожающе смотрел красный глаз светофора. Яков Сергеевич взглянул на часы: время для набора воды истекло, пора бы светофору приглашать в путь.

С дальнего конца староверовского поселка донесся паровозный гудок, и сразу же на перрон выбежал дежурный по станции. Он вскочил на тормозную площадку вагона, в следующую секунду уже стоял на другой стороне грузового поезда с желтым флажком в вытянутой руке.

Загремел поезд, застонала под колесами земля. Длинный гудок оглушающе несся над станцией.

— Пропустили с ходу, по нашей нитке! — возмущенно заметил Яков Сергеевич. Он смотрел, как за вагонами легкими стайками летели бумажки. — Так нас могут продержать…

Выждал, когда дежурный полез обратно через тормозную площадку. Ботинки Якова Сергеевича скребанули подковами по решетчатым ступенькам паровозной лесенки.

«А я чего сижу?» — подумал Барумов. Чувствовал он себя, неважно, как бездельник. Встал с ящика, вслед за машинистом спустился на землю.

В комнате дежурного вся стена пестрела разноцветными огоньками. Красные, зеленые, синие, желтые точки наперебой докладывали дежурному о свободных и занятых путях, о готовых маршрутах.

Яков Сергеевич по телефону вызвал диспетчера и сердито застучал кулаком по столу, будто вколачивал каждое слово.

— Почему Беляева пропустил по моему графику? Это моя нитка! Почему из-за его рекордов я должен стоять в Староверовке?

Он швырнул трубку и отвернулся. Как видно, диспетчер говорил такое, что машинист отказывается слушать. Потом вдруг схватил, закричал так, словно диспетчер должен услышать без всяких проводов:

— Ты сколько поездов по линейным станциям на прикол поставил? Какое мне дело, что все об этом знают! Отправляй немедленно! Иначе самому начальнику отделения позвоню!

Бросив трубку, Яков Сергеевич тряхнул коробкой «Беломора», лежавшей на столе, сунул в рот папиросу.

— Пошли! — крикнул он Барумову. — Нечего тут…

Вернулись на паровоз. На междупутье по-прежнему горел беспощадно строгий красный овал. Еще один поезд прогремел по Староверовке. Яков Сергеевич понимающе взглянул на своего помощника. В душе небось ругает. Люди едут без набора воды! Ну и что же. Зато он, Яков Сергеевич, сколько ездит за правым крылом и ни разу не допустил ни крушения, ни сбоя в графике движения поездов. А эти, легкомысленники, здорово рискуют. Не дай бог, конечно, а нарваться могут.

— Пенкосниматели проскочили. Теперь мы поедем.

Слова у Якова Сергеевича, как у пророка. Выглянул в окно, а светофор уже нетерпеливо вздрагивал зеленым лучом, словно упрекал: чего стоите!

Не сразу тяжеловесный поезд тронулся с места. Лишь несколько вагонов сдернулось, а паровоз, как заводная игрушка, завертел колесами на одном месте. На рельсы полились желтые струйки песка. Снова рывок, снова затихающий лязг вагонных сцеплений. Яков Сергеевич осадил паровоз назад. Тормоза ослабли. Тогда резко перевел рычаг на передний ход, паровоз рванулся навстречу светофору, поезд медленно начал набирать скорость.

Но ненадолго. Сразу же за Староверовкой потянулась выемка. Поезд шел в гору по коридору с крутыми осыпающимися стенами. На обочине стали появляться ремонтники, потянулись кучи песчаного балласта.

— Когда проедешь? — жалея, что приходится прерывать работу, крикнула девушка в широких шароварах, оранжевом жилете на стеганой телогрейке. Яков Сергеевич только улыбнулся в ответ. Она глянула в конец состава и махнула рукой: — Девки, садись! У поезда нету края!

Пятнадцать километров… Под паровозом гнулись еще не закрепленные рельсы, с легким рассыпчатым шумом осаживался балласт. В паровозной будке слышен разговор путейцев. Не скорость — мучение. На этом подъеме Яков Сергеевич раскачал бы поезд, разогнал бы его и птицей влетел бы на самую высокую точку степного водораздела. Но — нельзя. Перед глазами Якова Сергеевича бьется от ветра пришпиленная гвоздиком продолговатая бумажка с желтой полоской по диагонали. Предупреждение… Путь ремонтируют, поэтому извольте ехать не быстрее пятнадцати километров в час.