Н Каратыгина - Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1

Кружит апрельский ветер, играет прошлогодней листвой.

На разбитой тележонке трясется куродоевский исполкомщик Мартын Петрович. Едет встречать сына родного, едет и думает:

«Большая сила в бабе. Не объедешь спроста никак, хоть ты что».

Одна дорога к хутору Домны Зайчихи, а мыслей у Мартына бесконечно много. «Ночевать стоит полтину. Харчишек гривен на семь. А ежели щипнуть бабенку — за гостя сойду».

Хлестнул Мартын чалую кобылу, чтоб рассеять тоску, перестать думать. «Эх, не надо было на ночь ехать»…

Не тут-то было. Так и прет в голову всякая всячина. Будто, живется Мартыну лучше всех людей на свете. Катается он в тарантасе, с кучером на козлах, — прощай безногая кобыла! Катается меж городом и хутором молодой Зайчихи, и ломают перед ним шапку мужики: председатель исполкома! А что ему поклоны, если сама молодая Домна Никаноровна ждет его на всю ночку до самого утра.

Скрипит телега, кряхтит и вздыхает Мартын Петрович.

Вот и лес кончился. Серой глыбой приткнулся к нему хутор Зайчихи. Домна гусей на двор загоняет. Задрав голову, глупая птица сердито кричит хозяйке: го! го! го! а она идет плавно с заткнутой за крутые бедра юбкой, круглая, как мяч.

— Киш! киш! Ко двору!

Бесповоротно решает Мартын Петрович: «Лошадь подкормить надо. Рубль двадцать проживу — пустяк»…

Солнце еще не закатилось. От двора клином протянулась тень.

Приложив ладонь к глазам, смотрела Домка на подъезжавшую подводу. И, когда тень покрыла лошадь, крикнула звонко:

— Мартын Петрович, далеко ли?

— Сына встречаю!

— Заезжай!

Что за диковинка такая? Никогда не было этакой встречи. Лошадь Мартынову распрягал на дворе работник. А сам он сидел в чистой хозяйской половине, где на окнах цветы, везде чистота, а в незакрытую дверь спальни видна кроватка с горкой подушек. И в первый раз стыдно Мартыну Петровичу за грязные сапоги со стоптанными каблуками, за потертое барахло на плечах, за всю свою неуклюжую, медвежью внешность.

— Садитесь, Мартын Петрович. Устали, небось?

— Ничего, Домна Никаноровна… Народ мы, соответственно, невзыскательный.

— Уж извините! В городе у вас теперь норовят пофрантить. Это вот мы, черномазые…

— Как вам сказать. Обыватели — точно. И притом — отсутствие пролетариата.

Вильнула задом, усмехнулась глазами серыми, насмешливыми. Э-х, не умеет он, исполкомщик, вести разговора с женщиной!

— Сейчас приготовлю чайку, Мартын Петрович. Садитесь!

Сидит гость на краешке стула, смотрит на портрет генерала Скобелева, оглядывает безделушки перед зеркалом на комоде, и сам себя режет не ножом, а похуже ножа.

«Тридцать лет был на заводе — это раз… Сын коммунист приезжает — два…»

Пробует Мартын Петрович оправдаться так и этак. Вспоминает доброту сына: авось не обидятся Дема. И все люди знают, небось: прут под вешним солнцем земляные соки, добреют бабы на солнце. Нет, не виновен Мартын и каяться не в чем ему?

Правым ухом слушает куродоевский исполкомщик Домну Никаноровну, а слева опять кто-то возьми да шепни:

«Эх, голова… Сидеть бы тебе в заезжей вместе с мужиками кушать соленые огурцы за семь гривен и агитировать насчет Антанты и продналога. Чего лучше?»

Да разве до этого Мартыну? Каждую минуту готов он высказать все, до конца. Так и так, мол, по-семейному, соответственно положению по причине, значит, доброты вашего сердца хочу, Домна Никаноровна, учинить с вами союз нерушимый…

Фыркает ярко вычищенный медный самовар. В новом платье сидит Домна, облокотясь круглыми локтями на стол. Слушает Мартын Петрович и поддакивает:

— Соответственно так выходит, Домна Никаноровна. За материю-то по чем платили?

Сама собой тянется рука гостя к кружевной пелеринке вокруг белой шеи хозяйки.

— Небось, по рублику за аршин?

— Ох, Мартын Петрович! И не говори! Такая дороговизна во всем. В голодное время отдала полпудика ржаной.

— Тэ-экс! Прочная, кажись, и нелинючая?

— Сойдет! К свадьбе новое сошью, Мартын Петрович!

Так и осталась протянутой в воздухе рука ошарашенного гостя.

— К какой это, соответственно, свадьбе?

— Да что уж таить, Мартын Петрович! Небось, присмотрел сынку первейшую красавицу.

Сразу полегчало на сердце.

— Оно, признаться, этим вопросом не занимался. Нынешняя молодежь, кто ее знает, не угодишь ей соответственно.

— И-и, бог знает какие вкусы у них! Вчера девчонка голопузая была, а ноне, глядь, — комиссарша.

— Мой Дема не комиссаром. Был красным командиром, теперь рабфаковцем и партийный, соответственно.