Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1. Честь

Русачев ткнул большим пальцем в два серебряных с красной эмалью ордена Красного Знамени первых выпусков.

— Ты думаешь, их мне за красивые глаза дали? Как бы не так! Тогда орден крови стоил. Не то что сейчас. Вот посадил свеклу, бог дождь послал — на тебе орден…

Канашов стоял, хмуря брови. По лицу его было видно: не согласен он с Русачевым. Стоявшие рядом с ним подполковники Муцынов и Буинцев делали ему знаки: ладно, мол, пусть будет так, не спорь.

— Видите ли, Василий Александрович, — сказал Канашов, — то было когда-то… Теперь другой командир нужен.

— Постой, постой!.. Какой это другой? Ага, понимаю, чтобы военную академию прошел… А нас, если хочешь, прежде чем в партию принимать, огнем крестили. И воевали мы не хуже вас, хотя академий не оканчивали.

— Да нет, не о том я. Раньше герой-одиночка диктаторствовал, навязывал подчиненным и умное и глупое: знай выполняй, и слава ему. А теперь главное, чтобы коллектив подчиненных тебе людей чувствовал не только твою правоту и твердость, но и был глубоко убежден, что ты крепче их в военных знаниях. Вот тогда они пойдут за тобой и будут делать все, что ты им прикажешь.

— Нет, Канашов, я с тобой не соглашусь. По-твоему, выходит, главное дело не в полководцах, а в войсках. Стало быть, французские войска могли бы и без Наполеона завоевать почти всю Европу? Командир всему хозяин, без него войска — беспомощная толпа! Да что тебя убеждать! Пока жив командир, все идет, как в хорошем оркестре — по нотам… Убили его — и войска разбегаются. Сам знаешь…

— А я, если хотите знать, ценю полководцев и рядовых командиров, когда вижу в них вдохновляющую силу, которая оказывает решающее влияние на войска для достижения победы. Главная заслуга в победе не полководца — замысел его мог так и остаться на бумаге, а в войсках, которые претворяют этот замысел в жизнь.

— Философская чепуха! Ну, да ладно… А скажи, кто, по-твоему, виноват, что мы с тобой попались в ловушку? Полководец или войска?

— Оттого, что я еще раз скажу, что виноваты вы, товарищ полковник, суть дела не изменится…

— Ладно, ладно, хватит меня учить. Дай тебе волю, ты бы меня под трибунал…

— Нет, я не за это… Расстреливать надо явных врагов… За каждую ошибку стрелять в своих не годится.

Муцынов наклонился к уху Канашова и жарко зашептал:

— Зачем ты так резко, Михаил Алексеевич? Ведь он постарше нас с тобой и пока комдив…

— Воспитание у меня плохое, — нарочито громко ответил Канашов. — Из рабочей семьи я. Отец — шахтер, всю жизнь под землей провел, как крот. Мать умерла, когда мне было десять лет. Некому было воспитывать. Да и я качал работать в шахте с двенадцати лет. Самообразованием доходил до всего. Негде мне было научиться интеллигентному обхождению.

К спорящим быстро подошел озабоченный Зарницкий.

— Товарищ полковник, разведкой установлено, что противник продолжает наступление в северо-восточном направлении. Получена шифрограмма из штаба армии: приказано к утру занять оборону в Столбцах, не допуская прорыва немцев к Минску.

Русачев развернул карту, быстро прикинул на глаз.

— Километров шестьдесят надо сделать за двое суток. Выдержим? — спросил он, обращаясь к командирам полков.

— Трудновато будет, у меня много раненых, — ответил Муцынов.

— У меня все машины побиты. Одни телеги… — тяжело вздохнул Буинцев.

— Кто в авангарде пойдет? — нетерпеливо перебил Зарницкий. — Надо немедленно выступать.

— Давай полк Канашова. У него техники и машин больше. Если столкнется с крупными силами, задержит. С мелкими группами в бой не ввязываться. Понял? Отмечай себе маршрут, Канашов. Да только предупреждаю: отходить без всяких премудростей.

— Товарищ полковник, я прошу направить в мое распоряжение лейтенанта Нежинцева…

— Да вы что, сговорились все спасать его? Ну, Канашов, не ждал я от тебя, что за подлецов ты заступник!

— А я не в дом отдыха его посылать собираюсь… У меня группа подготовлена для глубокой разведки… Вот он ее и возглавит.

— Ну, а если сбежит? Что тогда? Это немецкий лазутчик. Простачка из себя разыгрывает, теленка, даже слезу пустил, а вы ему все и поверили…

— Не сбежит… Пуля предателя найдет.

Русачев поморщился и почесал затылок.

— Черт с ним, забирай! Но если подлеца упустишь — тебя тоже по головке не погладим…

Канашов сидел в глубоком раздумье, и взгляд его блуждал по топографической карте, лежавшей перед ним. Кругом леса и болота. Какой дорогой вести полк, чтобы скорее и безопасней выйти к Столбцам? В таких случаях неплохо иметь проводника — местного жителя. Но где сейчас найдешь такого, чтобы был и сведущ и надежен? Война разогнала людей с насиженных мест. Он взглянул с беспокойством на часы. По его расчетам, должна возвратиться разведка. Что-то она запаздывала. Вызвал Чепрака. Надо посоветоваться. Начали вместе изучать карту, прикидывать.

— Вот тут вроде меньше болот и в лесах дорог больше. Как думаешь, Гаврила Андреевич, может, поведем колонну полка сюда? На всякий случай в боковой авангард один батальон…

— Можно и неподвижный боковой отряд. Вот здесь, — ткнул пальцем Чепрак, — узел дорог и высотка командная. Если немцы и вздумают ударить нам во фланг…

— Правильно!.. А пройдут главные силы дивизии, их можно на машинах на новый рубеж перебросить. Прикинь состав отряда, и усиление, и сколько машин, и надо ставить задачу.

С беспокойством в голосе спросил:

— Что-то наших разведчиков нет? Вернутся — немедленно ко мне.

— Есть, — ответил Чепрак и ушел.

Прибыл связной от комдива. Русачев спрашивал, почему задерживаются с выступлением. Торопил и требовал представить ему донесение.

Канашов отправил связного к Чепраку, а сам стал вымерять маршрут движения, с тем чтобы рассчитать, сколько потребуется времени для совершения марша. По его расчетам, по времени никак не укладывались, если вести полк маршрутом, выбранным ими. Можно вести и более коротким, но тут местность более открытая, а следовательно, и контролируемая авиацией противника. Кроме того, близко от шоссейной дороги, где в любое время дивизия может столкнуться с немецкими танковыми частями. А такая встреча, кроме больших потерь, ничего не сулит.

Вошел взволнованный Чепрак.

— Товарищ подполковник, лейтенант Нежинцев не вернулся из разведки.

Канашов вскинул удивленный взгляд.

— Где он? Убит или сбежал? Где сержант Правдюк? Вызвать ко мне. Хватит ему отлеживаться.

— Есть.

«Что ж это такое? — думал Канашов. — Неужели ошибся?… Что докладывать Русачеву?»

Он достал полевую книжку с целью написать комдиву донесение о случившемся. Представил, как Русачев будет поносить его на чем свет стоит. Сознание промаха заставило еще быстрее мыслить. «Думай, Канашов, думай… Понадеялся? Отсылая в разведку, лично инструктировал Правдюка, чтобы был начеку… Была мысль для большей надежности назначить, кроме Нежинцева, еще одного лейтенанта… И что там смотрел Андреев? Тоже, видать, прошляпил. Увлекся, как всегда, и упустил этого предателя».