Вячеслав Пальман - Девять хат окнами на Глазомойку

— Ты пробовал убедить Похвистнева?

— Еще как! И по-хорошему, цитировал решения съезда, пленумов. И на высоких тонах говорил. Как о стенку горох! Все мои распоряжения он начал контролировать, сперва незаметно, теперь — открыто. Если хочет — отменяет. Я настойчиво тянул свое, занялся почвой, хотел остановить эрозию, агрохимцентр за меня, торф, навоз возили! Но обстоятельства сильней. Что получилось — ты видишь из книги по истории полей. Интенсификация без меры и узды привела к порогу беды. Я сам за то, чтобы взять с гектара больше, это цель любого агронома, но есть же разумные пути для хозяйствования! А у нас пошли колосовые по колосовым, потом пропашные и опять — колосовые по колосовым. Брать, брать и брать! Вот и расхищение почвенного плодородия, вот и овраги. До абсурда. Скособоченная агрономия, никакой заботы о будущем, черт возьми! Не хотел говорить резко, все думал уладить внутри хозяйства, но, поверь, терпение кончилось. Включайся и ты, районный авторитет, помоги одолеть глупость.

— Сядь, отдохни, — сказал вдруг Олег Иванович каким-то чужим, холодным голосом. — Уж больно все это у тебя эмоционально, неспокойно. Надо рассудительней, Геннадий. Побереги нервные клетки. Если верить журналу «Здоровье», они не восстанавливаются.

— Ты бы лучше другие журналы почитывал, — устало и недобро заметил Поликарпов. Однако тон сбавил и даже сел. Выдохся.

Олег Иванович облокотился на стол, потер виски кончиками пальцев. Он был задумчив и осторожен.

Все, что районный агроном услышал от Геннадия Ильича, не являлось для него неожиданным. Он знал и эту, и другие проблемы не хуже совхозного агронома. Он постоянно сталкивался с трудными вопросами, которые возникают потому, что сельским хозяйством на местах руководят все, кому хочется. Он научился быть осторожным в суждениях, старался решать дела так, чтобы никого не обидеть, а главное, не нарушить некоего равновесия между культурами, определяющими взнос района в общий план. Он понимал, что попытка увеличить поле под многолетними травами, столь необходимыми для сбережения земель, неизбежно уменьшала площадь под зерном. Этого в районе не допускали. Какой руководитель согласится сокращать зерновое поле, когда перед мим лежит твердый план продажи, обязательство и неизбежная добавка «за других», которые не выполняют. За эти цифры спрашивается по всей строгости. Конечно, можно дать зерно и с меньшей площади за счет высокого урожая по тем же травам, это общеизвестно. Но приходится гадать — а будет ли высокий урожай, не сорвется ли по какой-нибудь причине? Да и когда будет рост «по травам», через два-три года, не раньше, а зерно требуется сейчас, сегодня.

Олег Иванович ставил себя на место Похвистнева. Директор Долинского совхоза известен в районе как жесткий исполнитель, деловой хозяин, способный выжать зерно даже из болота и выручить соседа, у которого неустойка, а с ним и весь район. Это особенно ценилось районными руководителями. Еще лучше Нежный понимал Поликарпова, совесть и образование которого столь высоки, что заглядывает он дальше всех, на годы и годы, стремясь обеспечить не только урожай нынешний, но и урожаи будущих лет. Понимал обоих. И одновременно решал задачу личную, для себя, — как поступить в этом конкретном случае.

Первое побуждение его исходило от совести, из души: все, что высказал, нет, выкрикнул сейчас Геннадий Ильич, решившись на открытый бой с директором, он, главный агроном района, обязан немедленно рассказать секретарю райкома Фадеичеву, именно ему, потому что дело это только на первый взгляд относится к области технологии, а на самом деле затрагивает экономику, даже политику, то есть входит в круг повседневных забот партийной организации и касается не одного Долинского совхоза. Никто, кроме Фадеичева, не может разрешить этой проблемы. Хотя бы и потому, что в итоге столкновения директора и агронома кто-то из них двоих должен уйти. Помирить Поликарпова и Похвистнева невозможно. Роль районного агронома в конфликте решающая. Нежный вдруг оказался в центре противоборства.

Что же это? Повторение того, что было восемь лет назад? Споры, конфликты… поражение. Оно давило и сегодня. Вдруг опять поражение? Тогда Похвистнев всей силой своей отыграется именно на нем.

— Чего задумался? — сердито спросил Поликарпов, еще не остывший от волнений. — Что решаешь? Или ты сомневаешься в правдивости сказанного? Имей в виду, что я не выложил и половины из того, что успел натворить мой директор. Разрушение земли тянет за собой разрушение ландшафтов. Он уже погубил речную пойму, погубит и пашню. Короче, вся его враждебная природе деятельность…

— Довольно и этого. — Олега Ивановича осенило. Он положил руку на телефон. — Сейчас у тебя появится возможность повторить слово в слово свои доводы Фадеичеву. Чтоб из первых уст, понятно?

Нежный снял трубку и, пока ждал телефонистку и пока та соединяла его, отрешенно смотрел в окно. Как это он догадался?.. Да, единственно правильный ход. Не он доложит, а Поликарпов. Не он окажется в центре конфликта, а эти двое. За окном медленно прошла на заправку синяя «Волга». Райкомовская «Волга». Значит, Фадеичев еще не уехал. Отлично!

— Я прошу Павла Николаевича, — сказал он вежливо и тихо, когда в трубке послышался знакомый голос помощника; секретаря. — Это главный агроном сельхозуправления. Да, Нежный. Здравствуйте. У меня очень срочный разговор. Что? А куда уехал? Простите, но я только сейчас видел его машину. Так, так… Понятно. Ну, тогда извините. — И растерянно положил трубку. Поднял потухшие глаза и сказал коллеге: — Уехал в обком. Часа полтора назад.

И, сделав паузу, добавил:

— В совхозной машине. Вместе с Похвистневым.

Поликарпов выпятил губы и деловито стал заворачивать книгу истории полей. Он понял, что означала для него эта совместная поездка…

— Уходишь? — спросил Нежный. — Оставь книгу мне.

— Нужна?

— Хочу подумать над ней.

Когда Геннадий Ильич ушел, районный агроном посидел, подумал. Затем придвинул лист чистой бумаги и написал: «Кафедра почвоведения и агрохимии. Доценту Сомову» — и стал нанизывать строку за строкой, быстро, почти без правки. Закончил, подписался, вместе с книгой завернул письмо в толстую коричневую бумагу.

В самом деле, почему не подключить к завязавшемуся конфликту ученого, который пользуется куда большим авторитетом, чем районный агроном? Его мнение для Фадеичева много значит. Он поможет и Поликарпову.

При малых потерях собственных нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются. Они и без того поистрачены довольно…

Пока ехали по районному селу, молчали.

Павел Николаевич Фадеичев сидел впереди, рядом с шофером, а директор совхоза — хозяин машины — сзади, отвалившись на мягкую спинку. Рядом с ним на сиденье стояла черная хозяйственная сумка, из нее выглядывала молочная бутылка с полосатой крышечкой. Простокваша. И еще что-то завернутое в газеты. Диетические продукты. Все в районе знали эту сумку, ее содержимое и потихоньку, беззлобно посмеивались. Но Фадеичев оставался верен себе. Он никогда не забывал брать в поездку домашнюю еду. Жена очень решительно взяла на себя заботу о больном желудке и привередливой печени мужа. Никаких ресторанов и ужасных дорожных забегаловок! Только проверенное и привычное!