Владимир Степаненко - Майские ласточки

Ему нравилось мечтать. То видел он себя на мосту, то помбуром, то бурильщиком. От Владимира Морозова и Петра Лиманского мысленно перенимал опыт работы. Спокойствие и мудрость — Кожевникова. Будущее манило его своей новизной и самостоятельностью. Со стыдом вспоминал о своих просчетах и дурацких выходках. Например, осенью не обследовал ближайшие озера и не разобрался, чем они интересны. Не проявил жадный интерес к зарыбленным озерам, чтобы перегородить протоку сетями, не старался наколотить больше селезней на пролете. Шурочка Нетяга куда дальновиднее оказался! Сумел убедить, что землю надо беречь. Это по его совету Валерка постигал тундру и знакомился с повадками птиц и зверей. Учился их наблюдать в живой природе.

За последнее время Валерке казалось, что он живет совсем в ином мире, недоступном пониманию других. Порой стоило ему чуть прикрыть глаза, а потом быстро открыть — и картина поражала: по всем переплетам вышки прыгали голубые огни; пятна света выхватывали из темноты переливчивые наплывы сосулек и растрепанные бороды инея.

Запорошенная снегом буровая вышка казалась великаном. От электродов сыпались мелкой дробью капли расплавленного металла. Они падали в мерзлый снег, и сразу начинали дымить маленькие вулканчики.

Ошеломленный парень не успевал фиксировать в памяти смену картин. Они не повторялись, поражали новыми красками. Как завороженный, он учился смотреть, запоминать доносящиеся звуки: звон свечей на верхних полатях, свист реактивных двигателей в машинном зале, тяжелые удары молота на земле.

Порой Валерка Озимок по-настоящему завидовал себе. Слишком легко ему все давалось. Захотел прошвырнуться — укатил на Север. В мире оказалось много добрых людей, приютили и согрели. Никогда он не думал, что перемена места принесет ему столько удачи. Он впитывал в себя красоту морозных ночей, прыгающие сполохи северных сияний.

Каждый новый день не повторял прожитый, оставался в памяти его трескучим морозом, или недельным снегопадом, или свирепой и глухой пургой. Доски обшивки балков потрескивали на морозе, и рождалась в ночи стрельба, пугающая и таинственная. Ничего подобного он не видел ни коротким летом, ни поздней осенью.

Неузнаваемо изменился маленький поселок. Балки засыпало по самые крыши снегом, и рабочие передвигались по снежным коридорам, а то просто по крышам домиков. Они стали для бригады тротуаром…

Один раз Валерию Озимку выдался праздник. Радость принес вылетевший неизвестно откуда песец. Он догонял лемминга легкими прыжками. Охотившийся зверек поразил красотой и законченностью движений. При резких поворотах песец пушистым хвостом поворачивал сбитое тело, как рулем шлюпку. Валерке тогда показалось, что балерины в своих прыжках подражали легкости песца. Он испугался глупого сравнения и обругал себя. Не дай бог рассказать об этом Катьке, высмеет его, пожалуй.

Катька ему все больше и больше нравилась. Делала она все обстоятельно, с аккуратностью. Стирала ли его грязные рубашки или пришивала оторванные пуговицы. Иголка в ее маленькой руке мелькала быстро и уверенно.

«Слетаю на «Горку», куплю тебе новую рубаху, — говорила Катька с сознанием особой ответственности. — Присмотрела там одну, в синюю полоску».

«В полоску я не уважаю».

«Самые модные сейчас рубашки в полоску».

«Откуда ты знаешь, модные, не модные?» — и он удивленно смотрел на Катькины красные щеки. Заработалась она в экспедиции, даже в отпуск не летала.

«Значит, знаю», — отрезала категорично Катька. Поворачивалась к кастрюлям, давала понять, что разговаривать больше не намерена.

Появление на буровой бывшей коллекторши Валерка Озимок встретил настороженно, боялся, как бы Зина не испортила Катьку. Для соблазна новоявленная судомойка надевала на каждый палец по два золотых кольца. Красила губы яркой помадой и вызывающе смотрела на всех. С Кожевниковым и буровиками она не разговаривала, была в обиде на всю бригаду, не делая никому исключения.

«Аттестованная коллекторша-судомойка», — язвила Зина, но терпела эту, по ее мнению, несправедливость ради мужа, сержанта Винокурова Архипа Титовича.

Но все же, чтобы хоть как-то досадить Катьке, она решила сразить ее своей образованностью и знанием хороших манер.

Однажды принесла в столовую турку и начала варить в ней кофе. «Кофеварка у меня настоящая, турецкая, из красной меди, — хвалилась она, самодовольно поглядывая на удивленную повариху. И тоном, полным превосходства, добавила: — Кофе «Арабика».

«Турецкий султан подарил тебе, жди», — яростно злился про себя Валерка Озимок. Он не мог без раздражения смотреть на Катьку, как она, подражая Зинке, держала с фасоном маленькую чашечку, оттопыривая в сторону мизинец.

— Валерка, ты видел, какое кольцо у Зины? — почему-то шепотом спросила Катька, словно боялась выболтать страшную тайну. — Называется «Анна Каренина». Правда, красивое? Такие кольца сейчас самые модные в Москве и в Ленинграде.

— Ну и что, — злился не на шутку Валерка. Он чувствовал, что должен защищать Катьку от влияния судомойки. Но как?

— «Анна Каренина» — роман. Ты его лучше почитай. И никакой рубашки в синюю полоску мне покупать не надо. Зачем мне твоя рубашка сдалась! «Модная», а по мне все рубашки модные, если они чистые, без дырок и с пуговицами. Лучше я куплю тебе книг, почитаешь. А то заладила «Анна Каренина» и «Анна Каренина».

— Тоже мне, указчик нашелся! Куплю кольцо и спрашивать тебя не стану. Денег я зарабатываю больше тебя!

— Разлагает тебя чумовая Зинка, — резко оборвал ее Валерка. И сразу вспомнил, что такие же слова говорила ему Мария Ивановна из детской комнаты милиции: «Разлагает тебя, Валера, дворовая шпана. Ты умный парень. Что случилось? Почему ты связался с ними и согласился ограбить палатку?»

«Разве это ограбление? Стекло выбили и унесли десять плиток шоколада да пять бутылок крюшона. А вы говорите — ограбление? На банк нападают — ограбление!»

«Ограбление, Валера. И за воровство судят…»

— Что ты взялся меня учить, — огрызалась Катька, которой нравилась такая забота о ней, но она в этом не хотела признаться. — Тоже мне умник нашелся. Я, может, поумнее тебя.

— Учил и буду учить, если ты такая толкушка. Кольцо ей надо?! Носки бы лучше мне связала. Ноги мерзнут.

— Я не умею вязать!

— Попроси инженера Нетягу, он научит. Вот у кого ума надо набираться!

При виде Зины Валерка демонстративно уводил Катьку в культбудку и там продолжал с ней разговор. Вспоминал слова Марии Ивановны о дурном влиянии на неустойчивых людей и видел подтверждение этому в жизни.