Владимир Степаненко - Майские ласточки

Чеботарев вскочил из-за стола.

— Судьи пришли? Меня вздумали учить? Выгоню из бригады! Найду других рабочих! Слава бригады — моя слава! Не зря пишут: «Бригада мастера Чеботарева!»

— Рабочих, Николай Евдокимович, не трогай, — жестко сказал Гали Рамсумбетов. — У нас своя гордость, и мы не позволим на нас кричать. Ты забылся, мастер. Себя хозяином стал величать. А какой ты хозяин? В революцию со всеми хозяевами и фабрикантами покончили. А выгонять нас не надо, сами уйдем. Не будем с тобой работать. В Конституции записаны наши права на труд. Без работы не останемся! План мы не для тебя выполняем, не для начальника экспедиции Подшибякина, не для главного инженера. Соберемся и поговорим без крика. Мы, рабочие, тебя судить будем, заставим отчитаться. А не захочешь — не работать нам вместе. И кричать на нас не надо!

— Завтра улетаю! — Чеботарев сказал отрывисто, словно не замечая стоящую перед ним Зину.

Она шмыгала носом, вытирала катившиеся по лицу слезы. Тушь размылась, и линялые потеки старили лицо.

— Радикулит замучил. Покажусь врачу! — буровой мастер не хотел признаться, но ссора с бригадой вывела его из равновесия, ударила по самолюбию. Никто еще не решался говорить с ним в таком тоне, рабочие всегда заискивающе смотрели в глаза. «Бригадир, надо ставить восьмерку. Бригадир, не скупись на восьмерку!..»

— По жене соскучился? — сквозь слезы выкрикнула коллекторша и отвернулась. Узкие плечи задергались.

— Чего ты? — Чеботарев повернул девушку. Заглядывая в страдальческие глаза, ждал, что она скажет что-то другое, важное, найдет предлог помирить его с бригадой, удержит на буровой. Но она только всхлипывала и терла рукой глаза, все больше и больше размазывая тушь. — Замолчи, и без тебя тошно! Слышала, как понесли работяги? Я им это не прощу. Пускай теперь покрутятся с Лягенько! «Бригадир, восьмерку ставь!..»

Зине показалось, что Чеботарев многое не договаривал, и угроза не напрасна. Бригаду сменят, и Чеботарев вернется с новыми рабочими, которые будут во всем его слушаться и ни в чем не перечить. Нашли с кем спорить. Чеботарев! Бригадир лучшей бригады!

Вытерла глаза и, взглянув на себя в отражение оконного стекла, твердым голосом сказала:

— Чеботарев, прости, нюни распустила. Баба есть баба. Ты докажешь свою правоту! Ты бог на буровой! Я верю в тебя.

Чеботарев смотрел на девушку, а сам думал, что стоит ему только рассказать Подшибякину, и сразу все изменится. Видел уже новую бригаду.

— Меня не просто испугать. Чеботарев себе цену знает, — сказал он со значением. — Со мной будут считаться! Сколько я пробурил скважин? Двадцать! И все отлично! Работал я с одним мастером. Может быть, слышала: Кожевников. Ну, кем он стал? Буровым мастером и орденов никаких не добился. А почему? Нет таланта, ты правильно сказала. Я в его бригаде работал после армии. Пришел лопух лопухом. А теперь сам могу уроки давать. Кожевников так из Пашек и не вышел. А меня кто Колькой зовет? Ты слышала? Величают уважительно: Николай Евдокимович, и сажают в президиуме не во второй ряд, а рядом с председателем по правую руку, в красный угол. А сколько я писем получил? «Николай Евдокимович, ждем от вас статью об опыте вашей работы». Моей работы, а не Кожевникова и не Гали Рамсумбетова и Володьки Морозова. Я должен делиться своим опытом. Книгу просили, чтобы я написал о себе, даже договор сулили в издательстве. Вот выберу время и врежу книгу! Открою свои производственные секреты!

— Знаю, знаю, ты напишешь, Николай! — Зина крепко прижалась к буровому мастеру. — Не смотри на меня сейчас, я дурнушка. Пойду приведу себя в порядок!

Не простившись ни с кем из рабочих, в тот же день Чеботарев улетел в поселок хмурый и недовольный.

А на буровой Р-21 все шло своим ходом. Как всегда, перед заступлением в наряд рано утром в балке появлялся кто-нибудь один из трех бурильщиков: Владимир Морозов, Гали Рамсумбетов или Сергей Балдин. Старательно расписывались в вахтовом журнале о приеме и сдаче смены и уносили с собой круглый лист диаграммы на проходку.

Помощника бурового мастера инженера Лягенько удивил внезапный отъезд Чеботарева. Вместо тщательного наказа, что делать в его отсутствие и за чем особенно следить, мастер торопливо буркнул:

— Попробуй без меня управиться! Пока!

Почесывая черную курчавую бороду, молодой инженер мучительно думал, что Чеботарев чем-то пугал и о чем-то предупреждал. Подумал о своей собственной ответственности. Скоро спуск колонн. Надо быть особенно внимательным и осторожным. Выкинет аномальное давление ствол, кому отвечать? Мастеру Лягенько. Слышал, что во время его отпуска Гали Рамсумбетов и Владимир Морозов приходили к мастеру для разговора, но он их выгнал.

Первый раз молодой инженер столкнулся со скандалом в бригаде и готов был сделать что угодно, лишь бы всех примирить. Худой мир лучше войны!

Лягенько закончил с отличием Тюменский индустриальный институт. На практике работал верховым, помощником буровика и бурильщиком. Но в бригаде сразу понял, что не так-то легко руководить рабочими. Завидовал Чеботареву. Не мог понять, почему ему все удавалось, хотя он зря не толкался на буровой. Он боялся сознаться, что чувствовал себя заранее виноватым, что налаженная работа бригады сорвется и скорость проходки резко упадет. Одного усердия мало, надо организовать бригаду, чтобы каждая смена работала с полной отдачей сил.

Но долго думать не пришлось. Через день после отлета Чеботарева произошла поломка инструмента. Работала смена Владимира Морозова. Бурильщик подымал свечи, а инженер не отходил от буровиков, суетился. Мысленно считал потерянные часы.

— Проходим глины, — сказал спокойно Владимир Морозов, то отпуская лебедку, то зажимая ее. Он успевал следить за своими помощниками. Раздавался звон сталкивающихся свечей, и они угрожающе раскачивались над буровиками. — Вира, помалу, помалу!

Лягенько лишился сна. Чутко прислушивался к гулу авиационных двигателей. Казалось, находится он не в тундре среди болот, а на аэродроме, где шел разлет самолетов: садились и взлетали лайнеры. Диктор звонким голосом объявлял по радио: «Инженер Лягенько, следующий рейсом 5245 Тюмень — Сочи, пройдите на посадку! Инженер Лягенько, следующий рейсом 5245 Тюмень — Сочи, пройдите на посадку!» О таком полете мечтал давно, но, когда он осуществится, одному богу известно.

Скоро инженер научился замечать многое из того, что раньше пропускал из-за своей невнимательности: замигала электрическая лампочка в балке под потолком — начали спуск инструмента, пронзительно засвистели турбины в разнос — повысилось давление газа: проморгала девчонка-оператор. Тут же Лягенько вскакивал среди ночи и прямо как был босиком бежал к операторам-газовикам. Пока девчонка крутила колесо, перекрывая заслонку газовой скважины, нетерпеливо притоптывал ногами, чувствуя, как сводило пальцы.