Владимир Степаненко - Майские ласточки

Начальник управления терпеливо ждал ответа от бурового мастера. Обижало, что Чеботарев без интереса встретил его сообщение о Харасавэе, как будто не представлял всю грандиозность будущих работ.

— Николай Евдокимович, подойди к карте. Отыщи Харасавэй на севере Ямала. Пофантазируй. Новые площади должны заинтересовать тебя. Простор. Нехоженые места.

Дед надеялся, что Чеботарев загорится. Но буровой мастер смотрел равнодушно, и от этого у Деда возникла неприязнь к нему, как будто кто-то исподтишка ущипнул его и причинил боль.

— В Уренгое надо еще много бурить!

— Я никого не заставляю силой лететь на Харасавэй, — сказал жестко Дед. — Маловеры мне не нужны. Боюсь я и нытиков. А газ мы найдем.

Чеботарев слегка улыбнулся. Уголки сжатого рта несколько скривились.

— Прикажут — поеду. Не все равно, где мне бурить — в Уренгое или на Харасавэе.

— В самом деле поедешь, Чеботарев? — удивленно спросил Дед. — Бригада у тебя сработанная. Хорошая бригада!

— Была бригада, — Чеботарев короткими пальцами с рыжими волосками принялся стучать по коленке. — Была бригада!

— А что случилось? — настойчиво спросил начальник управления, стараясь поймать убегающий взгляд бурового мастера. В его голосе появился металл. — Подшибякин мне ничего не сообщал. Что там у вас стряслось? Когда спуск колонны?

Чеботарев понял, что дал промашку. Забыл, что скоро спуск колонны. Как он мог об этом забыть? Какой же он мастер? Раскаивался, что прилетел в Тюмень, напросился на прием к Деду. А может быть, действительно согласиться поработать у черта на куличках? Зина, наверное, тоже поедет с ним?

— Мне некогда играть в молчанку, — нетерпеливо сказал начальник управления и кивнул головой на письменный стол, заваленный бумагами, на стоящие три телефонных аппарата, которые могли каждую секунду потребовать его к себе.

— Поцапались малость. Прилечу, колонну будем спускать!

Но Деда не просто было обмануть красивыми словами. Сам работал буровым мастером и представлял, какие в бригадах возникали скандалы и ссоры, и хотел все знать без утайки, что произошло на Р-21. Чувствовал, что Чеботарев хитрит, не зря прилетел он в Тюмень и пришел в управление не для того, чтобы просто с ним поздороваться и справиться о его здоровье. Не спеша обошел письменный стол и занял привычное место. Строго посмотрел на мастера, насупив лохматые, черные брови, сказал, чеканя каждое слово:

— Рассказывайте, Чеботарев, все начистоту. Мы с вами не маленькие дети. Рабочих я знаю. Могу догадаться, что у вас произошло. Премию не поделили? Кого вы обидели в зарплате? Если хорошо работают, надо платить полным рублем. Я не толкаю вас на приписки, поймите правильно. Деньги у нас с вами не собственные, а государственные. Их надо уметь считать и беречь. Но справедливость прежде всего!

Чеботарев понял, что придется отвечать. Дед изменил манеру обращения и перешел на «вы», давая понять, что прежний доверительный разговор кончился и в кабинете начальник управления геологии и буровой мастер с Р-21. Шутить здесь нельзя!

— С зарплатой все хорошо. Премии бригада получает постоянно, — ответил Чеботарев.

— Будем считать, что с этим вопросом разобрались, — сказал глухо Дед и загнул палец на левой руке. — Пойдем дальше. Премиальные получаете. — Прижал второй палец. — Обсудим, как работают в вахтах буровики. Назовите бурильщиков.

— Владимир Морозов! — Чеботарев произнес имя рабочего с неприязнью, не скрывая нахлынувших чувств. — Гали Рамсумбетов и Сергей Балдин!

Дед сосредоточенно наморщил лоб, стараясь припомнить имена. После недолгого молчания отрицательно покачал головой.

— Не знаю таких.

— Из нового пополнения, — Чеботарев недовольно засопел. — Взялись меня учить.

— Как учить?

— Замечания стали делать разные.

— По делу?

— Я мастер, — резко оборвал Чеботарев.

— Вы, Чеботарев… мастер. У мастера много прав, но не все ему разрешено… Грубость, например, запрещена. Помню, у меня был мастер. Что ни слово — мат! Всех перессорил. Не дай бог такому вручить бригаду. Все передерутся. А еще после зарплаты подходил и спрашивал: «Ты престольные праздники знаешь? Бога чтишь?» — «Нет». — «А зря, сегодня праздник святого Сергея. Надо зажечь лампадку. Не скупись на огонек!» Праздник святого Сергея выпадал у мастера на каждый день получки. А если кто из рабочих отказывался пить с ним, мастер снижал заработок, приговаривая при этом: «Бога не чтишь. А кто твой бог — мастер! О престольных праздниках забываешь! Нехорошо, сын мой!»

— Ко мне это не относится, — задиристо сказал мастер. — Праздники я не справляю. Подсечкой не занимаюсь. Я — Чеботарев! Николай Евдокимович Чеботарев.

— Есть праздник Николая-угодника, — словно не слыша, продолжал Дед. — Я не силен в святцах, но, наверное, можно насчитать много праздников. Например, праздник святого лентяя. Вошел сейчас в моду. В этот праздник пьют!

— Я не пью.

— Я не пойму, Чеботарев, по какому поводу ты устроил себе праздник? Святого лентяя справляешь? — Дед пододвинул к себе заветную тетрадь по Харасавэю и неторопливо начал перелистывать страницы, словно забыл о мастере. Все ясно, поругался с бригадой. Прилетел искать у него защиту.

Чеботарев решительно махнул рукой:

— Юрий Георгиевич, если надо, я поеду на Харасавэй. Возглавлю любую бригаду.

— Спасибо, что надумал, — Дед задумчиво забарабанил пальцами по полированной крышке стола. — Любая бригада там не нужна. Я говорил о бригаде мастера Чеботарева. Если коллектив распался, то нет и разговора. Чеботарев, в последнее время в газетах много писали о ваших успехах. Не жалко бросать мужиков?

— Пускай без меня попрыгают.

— Пустое несешь. Уважение к подчиненным — первая заповедь для хорошего бурового мастера. Читал я о вашей бригаде. Написаны все очерки на один манер, нескромно, я бы так сказал. «Я сделал», «Я приказал», «Я так решил», «Я все так предвидел». Так расписали, что можно подумать, что к буровой вышке подошел Гулливер Чеботарев. Один, без рабочих, ведет проходку, опускает инструмент, меняет долота. Читатели могут поверить в такие чудеса, а в управлении хотя и ценят твои заслуги, но считают хвастуном. Мне не захотел рассказать правду об отношении рабочих к тебе. А сдается мне, в первую очередь, мы виноваты, возвысили тебя. Знаю, план выполняешь. Но это еще не все. Важны человеческие отношения в коллективе, дружба. А у тебя закружилась голова. Не удержался и передо мной начал выхваляться: «Я Чеботарев, Николай Евдокимович! Мне все позволено. Что хочу, то и делаю. Бригада мне не указ!» Правду я говорю?

Чеботарев покраснел.

— По месячной сводке ясно, чья бригада в управлении на первом месте. Мастера Чеботарева. Я сам решил уйти из бригады.