Владимир Степаненко - Майские ласточки

«Никто командиром не рождается! — подумал он. — Разве я сразу стал сержантом, а потом буровым мастером? Нет! Надо доверять ребятам!»

Кожевников больше не обращал внимания на скрипучий песок под ногами, старался больше не распалять себя ненужными предположениями. На буровой Р-19 все в порядке. Подойдет ближе и услышит пронзительный свист авиационных двигателей. На буровой те же самые звуки, как и на любом аэродроме, и рождены они авиационными двигателями, которые стоят на лайнерах, стартующих в Москву, Ленинград и Воркуту.

Скоро на вахтовых самолетах Ан-26 буровики сами налетают сотни часов, не меньше, чем летчики. После войны страна пошла на подъем, и ей теперь под силу перевозить на самолетах рабочих, менять вахты, осваивать просторы Западной Сибири, забрасывать в непроходимые болота и леса экспедиции геологов, в морозной Якутии добывать алмазы.

Раскатистый сигнал трактора вернул бурового мастера к действительности. На большой скорости мчалась тяжелая машина. Водитель от радости беспрерывно сигналил.

Трактор догнал Кожевникова.

Буровой мастер сразу узнал Красную Шапочку. Водитель заметно раздобрел, щеки округлились, в прищуре серых глаз — сытость.

— Думал подвезти человека, а бачу, придется сажать самого голову! Забирайтесь ко мне в кабину, мастер!

— Здравствуй, Красная Шапочка. Ты на буровую?

— А куда еще? Без воды и не туды и не сюды, — водитель рассмеялся и в его круглых щеках прокололись круглые ямочки.

— Вода нужна.

— Вы верно говорите. А те, дурни, одно твердят: «Скоро обойдемся без твоей воды». Да як же так? Для раствора вода всегда треба, я так кажу?

— Начал разбираться в буровых работах.

— А як же. Я не дурной, уразумел все, что нужно.

— А кто же тебя напугал?

— Да, как их… Один Лягенько, а второй, тот придурок, что носки вяжет, як та бабуся, Нетяга.

— Что же они тебе сказали?

— Треба греблю ставить, воду собирать, как в ставке. Ну, разве не дурни, я вас пытаю?

— Разошелся ты, Красная Шапочка. Дурни и дурни. Чем ты недоволен? Не темни, а говори все начистоту.

— Работягу вздумали обижать. Гроши стали считать. Говорят, я богато заробляю. А я лишнего не беру.

— Понял тебя, Красная Шапочка. Я сам за работяг. Но надо во всем разобраться. Пора научиться деньги считать, они не мои, не начальника экспедиции Эдигорьяна или главного инженера Кочина, деньги государственные. И мы не имеем права ими зря сорить.

Водитель переключил скорость, и, когда чуть приглох мотор, Кожевников услышал знакомый позванивающий свист авиационных двигателей. Он ворвался в просторную кабину «Кировца», все время нарастая несдерживаемой мощью и силой.

Трактор свернул с твердой песчаной отмели и начал подниматься по отсыпанной дороге, таща за собой сани и огромную емкость с водой…

И вдруг показался фонарь в ажурном переплетении, и вышка стала стремительно расти вверх, пронзенная рвущейся синевой неба.

— Мастер, я надеюсь, вы заступитесь за работягу и не позволите его обижать байструкам, — просительно напомнил Красная Шапочка. Улыбнулся, толстые губы растянулись почты до ушей, но в упрямом взгляде — требовательность.

— Хорошо, я разберусь! — Кожевников спрыгнул с подножки трактора и поспешно направился к раскрашенным балкам. Желтые и красные домики сейчас удивительно сочетались с общим фоном тундры, отмечая наступившую осень. С первых шагов по зыбкой травянистой земле буровой мастер снова почувствовал себя здесь хозяином, взгляд его стал строгим и цепким. Осмотрел широкую площадку. Не понравилось, что сброшенные буровые трубы были разбросаны, трансформатор боком зарылся в землю. Один контейнер с цементом расколот и не прикрыт толью.

«При первом дожде пропадет цемент», — подумал он озабоченно. Видно, Лягенько и Нетяга ждут его подсказку. Чего-то не хватало около буровой, но он не мог сразу понять и искал. Так же пронзительно посвистывали двигатели авиационных турбин, слышался привычный ритм работы компрессоров. И вдруг поразила мысль: не попадались на площадке рабочие. Не видно их и на буровой.

Буровая между тем работала, так же вверх шли свечи, сталкиваясь на полатях, и звенели. Кожевников не на шутку всполошился. Не увидел он буровиков и около балков, к которым уже повернул. Тревожное чувство сжало сердце. Красная Шапочка не сказал главного, утаил, что произошло на буровой. Пройдя еще немного, в прогоне увидел плачущую повариху.

Девушка плакала навзрыд, и ее круглые плечи сотрясались.

Кожевников резко повернул повариху к себе. Она попыталась вырваться, но потом, увидев знакомое лицо, ткнулась в его грудь и зарыдала во весь голос.

— Катя, кто тебя обидел?

— Меня никто! — повариха дернула Кожевникова за руку, потащила за собой. — Валерку вертолетом привезли… Гали Рамсумбетов избил его… Сейчас судят… В культбудку потащили…

— Валерку Озимка? — удивился Кожевников. — За что избил?

— Кричали, деньги украл!

Кожевников сбросил с плеча рюкзак с помидорами. Зря тащил столько груза. Чувство жившей в нем большой радости сразу пропало. Он закипел от негодования. Мастер не знал, в чем виноват Валерка Озимок, но интуитивно принял его сторону, недаром думал о парнишке всю дорогу, волновался за него.

Кожевников ворвался в культбудку. Проход загораживали рабочие. Из-за голов он увидел сидящего за столом Валерку Озимка. Лицо разбитое, под правым глазом огромный кровоподтек, из рассеченной губы сочилась кровь.

Перед парнишкой стоял разъяренный Гали Рамсумбетов. Лицо перекошено от злости, волосы растрепаны.

— За воровство надо убивать! Ты украл мои деньги! — визгливо кричал он и пытался все ударить Валерку.

Кожевников нашел сидящих на лавках инженеров Лягенько и Шуру Нетягу. Оба встревоженные, бледные. Жизнь их еще не подготовила к такому случаю, и они бессильны были остановить расходившегося буровика.

Гали Рамсумбетов вершил суд, подчиняя своей дикой ярости рабочих.

Кожевников молча, ни к кому не обращаясь, раздвинул толпившихся рабочих, пробрался к столу. Огромным кулаком ударил по крышке.

— Кто затеял здесь суд? Ты, Гали?

— Вора судим, — оторопело смотря на появившегося мастера, выкрикнул буровик. — И пошел ты к черту! — набычив голову, он двинулся на Кожевникова, увидев в нем еще одного виновника.

— Меня никто в жизни не чертил, — отчетливо произнес Кожевников. Одной рукой ухватил щуплого Гали и оторвал его от земли. С босых ног свалились резиновые бродни. — Меня никто не чертил. Ты говорил, что я принимал тебя в пионеры? Это правда?

— Принимал, ну и что?

— Выходит, зря это сделал: ты не выполняешь принятой присяги: быть справедливым.

— Я честный, ты меня ни в чем не обвинишь! — обиженно выкрикнул буровик. — А ты потакаешь вору!