Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

«Дядя Степа, какая ты хорошая! — про себя сказала я. — И постель оплатила».

— Анфиса, если тебя в Камне плохо примут, приезжай к нам в Тазовский. Не пожалеешь. Сейчас работают у нас две экспедиции: московская и ленинградская. Запомни, где я живу. Поселок Тазовский, улица Ленина, дом три. Спросишь Тамару Борзунову. Напишешь, вышлю деньги на самолет. К нам один путь — самолетом.

— Проще, Анфиса, отыскать меня, — сказала Елизавета Прокофьевна. — Салехард к Камню ближе. Не след девчонке возвращаться в Печору, не след лететь в Тазовский. Гидросамолеты рядом с моим домом стоят. В прошлом году была сильная буря. Ветер выкинул один самолет к нам на огород, прямо на грядки с огурцами. А адрес мой простой: Речная, пять. Дом у нас красивый, видный, весь под масляной краской. Ребята мои так отделали.

— Спасибо, спасибо! — благодарила я своих случайных попутчиков за приглашение. — Поработаю в экспедиции, посмотрю. Вас никогда не забуду.

Какие интересные люди на Севере!

Я счастлива, счастлива! Наверное, никогда не смогу объяснить, почему. Разве от сознания, что скоро выпускные экзамены и мы вырвемся из школы? А может быть, совершеннолетие? Осталось ждать еще год с небольшим.

Телефонные звонки с самого утра радовали меня. Наперебой звонили мальчишки и девчонки и расспрашивали о заводе. Мне радостно, что я сдержу свое слово перед Васей Кукушкиным. Пойду работать, а учиться буду на вечернем отделении. Пусть будет станкоинструментальный институт. Мне все равно. Только бы согласился Воронец.

— Анфиса, Зина тебе не показывала моды сезона? — спросила соседка Серафима Ивановна, протягивая мне шуршащие листы газеты. — Вчера «Вечерка» напечатала. Надо знать, как одеваться весной.

Я развернула газету. Долго не могла разобраться в тарабарщине законодательницы мод.

«Спешим сообщить: на этот раз ничего необычного, принципиально нового нынешняя весна не предлагает. Она развивает и углубляет то, что уже было найдено. Изящество дамской одежды определяется мягкостью и изысканностью тканей, подчеркнутых элегантностью силуэта и разнообразным колоритом. Основной силуэт дамской одежды — прилегающий. Лиф — малообъемный. Талия всегда подчеркивается поясом. Юбки динамичны — это достигается косым кроем».

В моих ушах еще звучали трели телефонных звонков. Ребята молодцы, что решили меня поддержать. Идем на завод, будем работать в одной бригаде. Скорей бы позвонил Алик. Я ему сообщу эту сногсшибательную новость. Шесть токарей уже есть. Нужны еще заводу фрезеровщики. Молодцы ребята! Надо теперь Алика уговорить. Снова раздался, заливаясь, звонок телефона. Трубку схватила Серафима Ивановна.

— Анфиса, спрашивает мальчишка, — сказала она, поджимая губы.

— Алло!

— Фисанка, ты? — Я сразу узнала голос Воронца. — Когда с тобой заниматься? Давай завтра. Ты меня слышишь?

— Слышу. У меня большая новость. — Я подула в трубку, вытягивая губы, а потом громко закончила: — Алик, ты слышишь, ребята решили идти на завод: Андрей Задворочнов мне звонил, Виктор Куликов, Зоя Сергеева. Организуем бригаду из нашего десятого «Б». Ты слышишь, Алик? Шесть человек мне сказали, что пойдут со мной работать на завод. Будем токарями или фрезеровщиками. Ты кем хочешь быть?

— Самим собой. Я тебе говорил, Анфиса, токарь-пекарь из меня не выйдет. Почему ты зацепилась за завод? Пойдем с тобой в институт. Заниматься завтра начнем.

«Алик, не подводи меня», — хотела я крикнуть, но в трубке щелкнуло, и связь прервалась.

Мама получила долгожданный ордер на однокомнатную квартиру, и мы должны переезжать в Дегунино. Я нетерпеливо шла по улице, размахивая портфелем, вертела головой по сторонам. Мысленно прощалась со старой улицей навсегда. «Фрегат «Паллада», — сказал однажды Алик и показал на наш дом вытянутой рукой. Я обиделась.

Наш дом в самом деле показался мне старым кораблем. Два этажа из красного кирпича, а третий, деревянный, прилепился наверху, как каюта капитана. Словно от частых морских бурь и штормов, рубленый сруб расшатало и перекосило. За фигурным наличником нашего окна свили гнездо воробьи. Я привыкла к их постоянному веселому чириканью. Скоро все жильцы разъедутся, и дом сломают. Из гнезда выпорхнул воробей, озабоченно колотя короткими крылышками.

— Эй, серый, ищи себе новую квартиру! — крикнула я громко воробью. — Мы скоро уезжаем!

Но пока еще на третьем этаже дома наша коммунальная квартира самая многолюдная и шумная. В длинном коридоре, тускло освещенном пузырьком электрической лампочки, заставленном большими чемоданами и плетеными корзинами, было шесть дверей. За каждой дверью жила семья.

У наших соседей фамилии были самыми простыми. Пенсионерка Абажуркина Серафима Ивановна, слесарь-водопроводчик Заплетов Сергей Сергеевич, Кузнецов Славик, водитель трамвая Сыркина Алевтина Васильевна, толстяк кондитер Яковлев Максим Федорович и мы, Аникушкины.

Но, кроме пятнадцати жильцов, в квартире прописаны два голосистых существа — семимесячный мальчишка Алешка и старый, допотопный телефон.

С Алешкой иногда справлялись, и он надолго замолкал. Но с телефоном куда хуже: он без конца трезвонил и будил всех по ночам.

Порой мне даже начинало казаться, что в черном ящике жил бес-искуситель, который старше меня и хитрее. Стоило мне открыть учебник, как сразу же раздавался трескучий звонок. Нетерпеливый и настойчивый. Так повторялось каждый день. Я вскакивала со стула и летела во всю прыть. Часто звонила сестра из детской консультации. Она интересовалась Алешкиным весом.

— Зина, тебя! — кричала я Кузнецовой и стучала кулаком в стенку. Зина принималась при мне хвалить своего крикуна. Называла Алешку умницей, сладким пупсиком, хорошим мальчиком. Я не могла выносить ее вранья, отворачивалась или уходила.

В тот день, а это была суббота, мне не требовалось никому звонить. Но черный ящик притягивал меня как магнит. Лукаво поблескивали крышки звонков, подмигивали.

Слишком поздно я услышала телефонный звонок.

— Алло, алло! — кричала в трубку Зина и продувала ее. — Алло, алло!

Я знала, что звонил Воронец. Алик никогда не разговаривал с нашими соседями и с моей мамой. Целый вечер я ждала этого звонка. Теперь уже решила не отходить от телефона. Повернулась к зеркалу и быстро поправила волосы. На меня строго смотрела невысокая худенькая девчонка. Коротко подстриженные черные волосы стянуты голубой лентой. Лицо, как тарелка, круглое, все в веснушках. Толстые губы.

Девчонки в классе находили, что у меня красивые глаза, но они это придумали, чтобы не обижать, Алик Воронцов никогда не говорил мне ничего о моих глазах, просто не замечал их. Неужели я влюбилась в него? Просто он мне нравится чуть-чуть. Он хороший и верный товарищ!