Евгений Воеводин - Понедельник — пятница

— А что делать? — усмехнулась там, в Ленинграде, Люба. — Жить-то ведь надо.

— Да, — совсем успокоившись, согласился Храмцов. — Разумеется, надо. Это ты здорово решила насчет Аленки. Ну, поскучаем без нее, само собой. Во всяком случае, спасибо тебе, Люба.

Он положил трубку и, выйдя из кабины, почувствовал, как у него мелко и неприятно дрожат руки. Во всем теле была какая-то странная пустота, будто от тяжелой усталости. Митрич уже поговорил со своей женой и ждал Храмцова, вытирая бритую голову.

— Ну, моя раскудахталась! — смеялся он. — Не поеду, говорит, никуда, и все тут! В Африку, говорит, на старости лет — ни тебе грибов, ни ягод, ни капустки квашеной. Потом, конечно, заревела и согласилась. А у тебя как?

— У меня? — переспросил Храмцов. — У меня все в порядке.

— Ну, это само собой, — кивнул Митрич. — Баба молодая, ей интересно. Пойдем, рванем где-нибудь холодненького молочка, а?

Храмцов поглядел на него непонимающими глазами. Молочка? Какого еще молочка? Сейчас он схватит такси и рванет в Шереметьево — и на любой самолет, и домой, домой, до завтрашнего утра. А утром вернется в Москву оформлять документы.

— Псих, — уверенно сказал Митрич. — Не успел попрощаться с женой, что ли? Честное слово, псих!

Храмцов хлопнул его по плечу и побежал, наталкиваясь на прохожих и не успевая попросить прощения. Ему казалось, что он уже опаздывает на самолет, а он обязательно, непременно, во что бы то ни стало должен быть сегодня в Ленинграде и еще раз увидеть Любу.

Аленка сидела верхом на верблюде, и у девочки было испуганное, растерянное лицо — таким оно и получилось на фотографии. Храмцов сфотографировал дочку, когда они впервые поехали в Гизу, к пирамидам, и настырный погонщик — их здесь были десятки со своими верблюдами — уговорил Храмцова покатать «бэби». «Не бойся, — сказал он, целуя верблюжью морду. — Это же мистер Кадиллак!»

Какой она была крохой, Аленка, когда Люба привезла ее в Исмаилию! Храмцов не смог встретить семью, попросил Митрича, и тот привез Любу и Аленку прямо с каирского аэродрома. Когда Храмцов примчался в Исмаилию из Суэца, была ночь, жена и дочка уже спали. Повсюду были разбросаны вещи — женские и детские; на столе стояли пустые бутылки из-под кока-колы; Аленка спала, обняв куклу, которую Храмцов давным-давно купил в Каире в одном из магазинчиков старого города — огромную куклу с закрывающимися глазами и пышной рыжей шевелюрой. Он долго сидел, глядел на дочку, спящую жену, и они не просыпались — должно быть, Люба совсем вымоталась в дороге. Потом ушел в другую комнату и лег.

Его разбудила Аленка; в дверях стояла Люба. Девочка только дотронулась до него и глядела серьезными, неузнающими глазами. Конечно, забыла и теперь не без страха глядела на дядю, которого надо называть «папой». Он сгреб жену и дочку в охапку и кружился с ними, счастливый от повизгивания Аленки и нарочитой ворчливости Любы: «Вот, даже не встретил… Да отпусти, медведь, все кости переломаешь».

Она была очень довольна тем, что увидела здесь. Отдельный домик, пять комнат, пальмы во дворе, руфгарден — сад на крыше, даже ручеек свой! Живут же люди! Теперь она надолго становилась хозяйкой этого дома, и пальм, и руфгардена, и ручейка — не то что однокомнатная квартирка на проспекте Огородникова. «Ах, даже и гараж есть? И деньги есть на машину?.. Я не повезла Аленку к маме потому, что не выдержала бы… Пусть лучше с нами». Он согласился: конечно, пусть. Здесь есть все — и врачи, и ребятишки ее возраста, дети наших лоцманов.

Только потом, после, он подумал, что Люба даже не спросила — как он? Они не виделись почти год, и Люба не обратила внимания, похудел он или поправился… Он одернул себя. Не надо думать об этом. Ну, замоталась, ну, ошеломлена увиденным… Если придираться к мелочам, жизни не будет.

Обычно по утрам он уходил на пляж и валялся там, пока по радио не передавали: «Мистер Храмцов, за вами отправлена машина». Тогда он одевался и ехал сменять лоцмана, который вел очередное судно из Порт-Саида или Суэца. В тот день он не пошел на пляж, и ему позвонили домой. Люба удивленно спросила:

— Ты не мог взять выходной?

— Не мог, — улыбнулся он. — У нас нет выходных. И рабочий день — четырнадцать часов. Думаешь, зря нам понадавали такие особняки?

Так вот Аленка…

Он купил недорогой английский «стандарт». Конечно, можно было купить и «бьюик», денег хватило бы, но Люба сразу ринулась в покупки, и все, что удалось скопить за год, начало таять. Аленка забиралась на заднее сиденье машины и свободно вытягивалась там. И спала там, когда все-таки удавалось вырваться в Каир.

Машину водила Люба. Она научилась этому с поразительной быстротой. Тот же Митрич охотно взялся за обучение, и Люба со смехом рассказывала: млеет возле меня твой дружок. То и дело свои руки на мои кладет, когда я за рулем. Храмцов отшучивался — здесь, милая, моей ревности не жди. Митрич — лысый огурец и старый гриб, к тому же — вековой подкаблучник у своей Татьяны Тимофеевны, а вот за то, что тебя учит, положен ему армянский — пять звездочек, да он только верблюжье молоко хлещет — тьфу! — а спиртного ни-ни.

Когда Митрич заглянул к ним, Храмцов кивнул на Любу:

— Способная ученица?

— А мы? — сморщился в улыбке Митрич. — Помнишь, как мы учились?

Храмцов кивнул: еще бы!

Они приехали сюда и сразу оказались в гуще журналистов и фотокорреспондентов. «Сколько вам потребуется времени, чтобы освоить проводку судов по каналу?» Был среди лоцманов один разбитной одессит, ляпнул, не подумав: «Пять дней». Это было на приеме у президента компании Суэцкого канала. Президент заметно поморщился. Один американец попытался уточнить: «Может, год и пять дней?»

И работали они, как черти, и спали кое-как — ну, не через пять, а через десять дней сдали экзамен и повели первые суда.

Тогда Храмцов опять чувствовал себя тем школьником, который спешил, спешил изо всех сил, перескакивая через класс, чтобы только наверстать упущенное. Для полного сходства рядом не хватало лишь Васьки Ткачева. Зато был дотошный, педантичный и до самых печенок въедливый Митрич. Даже по ночам он будил Храмцова и спрашивал:

— Позывные радиостанции администрации канала?

— SVQ. Отвяжись!

— Частота?

— Четыреста двадцать килогерц. Дай поспать, сукин ты сын.

— Ну спи, дорогой.

А потом будил снова:

— Позывные «Пайлот-бот». Быстренько!

— «Порт-Саид», четыре, сто пятьдесят шесть три десятых мегагерц, чтоб тебе! С Исмаилией сто пятьдесят шесть восемь десятых. Что еще, капустная кочерыжка?

— А ты не горячись. Кто идет из Суэца первым?

— Груженые танкеры. Что, уел? Через час двадцать все остальные.

— Расстояние между гружеными танкерами во время проходки?