Вячеслав Марченко - Место встречи

Румянцев передохнул, поднес к глазам мелко исписанные листки, но читать их не стал и снова положил на стол. Офицеры, его ближайшие помощники, сидели молча, как и подобает на военном совете, внимая ему и в то же время уже прикидывая, что надо сделать сегодня и что следует сделать завтра, чтобы не вышло конфуза.

— Практически, — сказал Румянцев, и все опять насторожились, сделав первые прикидки для распоряжений на сегодня, — после эскадры адмирала Рожественского, печальной памяти, наши военные корабли в датских проливах не появлялись. Поход «Комсомольца», участником которого кое-кто из нас был, — он нагнулся к стармеху, и стармех кивнул головой, — и поход линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн» можно рассматривать как героическое усилие перешагнуть через невозможное. В то время нам в такие походы ходить еще было не на чем. Те же корабли, которые Балтика отдала Северу, все без исключения проводились Беломорско-Балтийским каналом. Тихоокеанские суда приходили в Полярное Северным морским путем. Исключение составляет отряд подводных лодок, который совершил рейд через Тихий океан в Атлантику. Итак, повторяю, после эскадры Рожественского мы идем первыми этим древним путем россиян.

— Прорубаем окно в Европу, — пошутил стармех.

— Нет, — с молчаливого согласия Румянцева поправил его Иконников, — берите шире — в океан. Поэтому, как мне думается, наш поход кроме чисто военной задачи решает и задачи политические. Помимо того, что мы выходим в океан, мы даем Европе, а через Европу и всему миру понять, что Балтийский флот не только не уничтожен, как о том оповещал неприятель, но и решает задачи, выходящие далеко за пределы одного театра.

Дядя Миша Крутов последнюю ночь спал плохо: занятый большой покраской, он не успел еще освежить свою каюту, и ему все казалось, что после прежнего хозяина остался нехороший дух. Он не мог объяснить, чем пахло, но чем-то все-таки пахло, и это в его понятии и было нехорошим, то есть чужим, духом. Из-за этого он долго и уснуть не мог, и просыпался часто, и теперь, сидя в самом углу стола, тихонько поклевывал носом. Дядя Миша давно уже в мыслях измерил весь тот путь, о котором говорил Румянцев, и поэтому считал, что слов во все время было наговорено много и теперь пора действовать, иначе говоря — идти, а что там скажет Европа, это его меньше всего касалось, потому что Европа, она Европа и есть, для нее хоть свинцовыми белилами покрасься — тьфу! — все одно будет плохо, потому что Европа…

— Михаил Михайлович, — обратился к нему командир, — вы не припомните случая из вашей практики, когда крейсеру пришлось бы брать другой крейсер на буксир?

Дядя Миша клюнул последний раз — теперь исключительно для важности — и сказал своим хриплым голосом:

— В девятьсот пятнадцатом году — я еще боцманенком был — «Гангут» брал на буксир «Петропавловск». Соответственно, значит, по-нынешнему — «Октябрина» и «Марат». И в тридцать девятом «Киров» брал на буксир «Максима Горького». Это делается так. Вокруг барбета первой и четвертой башен, наверное, все видели стальные троса намотанные? Так это и есть буксировочные концы. Если, к примеру, я беру на буксир, то я разматываю конец четвертой башни, а если меня берут, то я первой пользуюсь. Уродоваться приходится сильно, но завести можно.

— В случае чего… — Командир не досказал, но дядя Миша его понял.

— Потренируем швартовые команды, и все будет хорошо, — быстро ответил дядя Миша.

«А знатно мы сделали, что захомутали боцманюгу. Это же не боцман — золото! — Пологов поерзал и уселся поудобнее, взял карандаш, начал рисовать на листке бумаги рожицы. — Сколько там у нас не хватает народу? — подумал он. — У артиллеристов человек пять — надо узнать поточнее. В радиотехнической службе… У штурманов… Та-ак».

— На старшинские вакансии, — меж тем сказал командир, — есть смысл поставить своих людей, присвоив им соответствующие звания. На должности младшего специалиста новый человек так-сяк, на должности младшего командира желательно видеть своего человека, проверенного и испытанного. Что думает по этому поводу старпом?

— Соответственно у нас так и обстоит дело. Следует еще раз посмотреть, что к чему, и закрепить штатные перемещения приказом. Младших же специалистов потребуется совсем немного, человек шесть — восемь, не больше.

— Когда будет готов проект приказа по штатному расписанию?

— Завтра после подъема флага вы его сможете подписать, — ответил Пологов не задумываясь, потому что за время сидения у командира он уже все в уме просчитал. Он мог бы приказать старшему писарю подать приказ на подпись и сегодня перед ужином, но такая поспешность была бы не понята и истолкована превратно: дескать, у старпома Пологова вечно ветерки в голове, вечно куда-то спешит, черт знает куда торопится… А приказ — дело серьезное, он промедления не терпит, но и поспешности не приемлет. — Да, после подъема флага, — прибавил Пологов уже больше для себя.

— Добро. Что у артиллеристов?

Студеницын мучился догадкой, удастся ли пострелять до похода или не удастся, и если удастся, то по каким целям, скажем, будет стрелять первый дивизион: по щиту или по наземным; лучше бы по щиту — он приготовил несколько новых задач, — а если по наземным, то это несколько хуже. Поэтому и командиру он ответил не сразу, а сперва глубокомысленно помолчал, как бы говоря, что он, конечно, согласится и на любую стрельбу, но все ж таки… Студеницын вообще не любил наземные цели, относя себя к старой морской школе, которая исповедовала чисто корабельные дуэли, а эти дуэли, как известно, в минувшую войну были редкостью, но тем не менее все-таки были. Сознавая отчетливо, что крейсерство вдоль берегов, когда корабли силой своих орудий главного калибра оказывают порой неоценимую услугу сухопутным войскам, великое благо, он тем не менее негласно, больше для себя, ставил на первое место линейную баталию. Он любил говорить, что хотя артиллерия и грозное оружие, но не коварное, а джентльменское, что ли, и артиллерийская дуэль в некотором роде похожа на фехтование, когда при равных условиях, если бы, правда, такие оказывались в бою, нужны еще умение, смекалка, отвага и смелость.

— Артиллеристы ждут приказа… — наконец сказал он несколько уклончиво.

— Ясно, что без приказа не начнете, — добродушно проворчал командир, которому не хотелось открывать все карты. — К тому же главный калибр уже отстрелялся.

— Это, конечно, так, — согласился Студеницын, подумав, что не только по щиту, но и по наземным целям стрельнуть не удастся.

— Впрочем, мне тут тоже не все ясно, — сказал командир. — Тренируйте пока усиленно комендоров на матчасти, а там видно будет.