Юрий Герасимов - Тропою таёжного охотника

Больше всех этому открытию обрадовался Гаврила Данилович. После трехкратного хорового «ура» он еще дважды прокричал его в одиночку.

У балагана охотники нашли несколько длинных удилищ. Они быстро их оснастили, смонтировали спиннинг и отправились к Гайбитовой шивере.

Солнце перешло зенит, рыба брала плохо. И все же, несмотря на это, Симову удалось поймать увесистого тайменя и пару ленков, а Фоке и Гавриле Даниловичу — несколько десятков хариусов.

Отдохнув, Симов и Фока пустились в дальнейшее путешествие на плотах, а Уваров по-прежнему отправился с лошадьми.

В сумерках плот подошел к Хинкараю, где Симов рассчитывал встретить Уварова. Но, обследовав тропу, Фока обнаружил только следы трех коней. Старик проехал к поселку часом раньше.

На следующее утро плоты подходили к Ленинску. На береговой отмели Уваров предусмотрительно воткнул палку с привязанным на ней красным платком. Фока заметил эту отметку и не замедлил причалить.

Выскочившие из кустов мальчишки помчались с известием в деревню, и скоро на дороге показался сам Уваров с кисетом, наполненным «зеленухой» — самосадной махоркой. Гаврила Данилович пригласил товарищей к своему куму, у которого уже был накрыт стол для приема гостей.

Умывшись и приведя себя в порядок, Фока и Симов попробовали надеть на ноги ичиги — мягкие выворотные сапоги. Но пришлось отказаться от этого намерения: от длительного пребывания в воде стопы опухли, кожа на них потрескалась и загноилась, между пальцами образовались кровоточащие язвы. В гости пришлось идти разутыми.

Старик-хозяин и его двадцатилетняя внучка были обрадованы и немедленно усадили гостей за стол. Увидев хорошенькую молодую девушку, Симов совсем застеснялся и, стараясь прятать свои босые ноги, неловко вошел в горницу.

На столе красовался свежий каравай хлеба. Вокруг него расположились молодой картофель в сметане, творог со сливками, топленое масло, яичница. Винегрет был красиво убран листьями салата и молодыми огурцами. Тут же виднелись рыжики в масле и кислая капуста.

Нашим путешественникам, одичавшим в тайге у таборных костров, такой стол показался небывало роскошным.

С появлением на столе ослепительно сияющего самовара были поданы блины и к ним варенье из перемолотой черемухи, затем творожные вареники в сметане и голубика в сахаре.

Довольный Гаврила Данилыч настойчиво обращал внимание Симова на расторопность и хозяйственность внучки — молодой учительницы, которая сама все так хорошо и быстро приготовила. Через два слова на третье он величал Симова лейтенантом и при этом выразительно поглядывал на хозяйку.

Однако Симов не обращал внимания на намеки Уварова и женихом себя не чувствовал. Обросший бородой, с обветренным бронзовым лицом и босой, он ничем не отличался от Фоки. Сватовские ухищрения Гаврилы Даннлыча остались как бы незамеченными с обеих сторон.

После чая охотники поблагодарили гостеприимных хозяев и, наделив их свежей рыбой и мясом, распрощались. Молодая хозяйка просила заезжать, а старик обстоятельно рассказал, как плыть фарватером Ингоды между Ленинском и Ключами. Он особо предупредил об опасности «Чешского кривуна», названного так в память разбившихся там еще в царскую войну трех пленных чехов.

— В Чешском кривуне Ингода бьет под прямым углом в отвесную скалу и почти вся уходит под нее, затягивая туда и плоты. Проплывая это место, изо всех сил держи правой стороны, — напутствовал старик. — Глядите, не просчитайтесь. Ошибетесь на сажень — и не выгребете…

Но Фока и Симов были теперь уверены в своих силах. Заняв места у весел, они вывели плоты на середину реки и скрылись за поворотом.

За устьем Ададая Ингода разошлась на множество протоков.

За одним из поворотов показалась огромная отвесная скала: плоты с нарастающей скоростью приближались к Чешскому кривуну. Скала будто внезапно сорвалась с места и помчалась навстречу с неимоверной быстротой. Навалившись на весла, люди выгребали плоты из быстрой струи и, придерживаясь правого берега, благополучно проплыли под нависшей каменной глыбой.

Теперь все трудности были позади. Оставшийся пятнадцатикилометровый путь проходил тихими плесами, чередующимися с небольшими перекатами. Против деревни Дешулан Ингода снова разошлась на три протока. Охотники выбрали правый.

На крутом повороте, у большого омута, дешуланский парнишка ловил на удочку рыбу. Увидев плоты, мальчик бросил удочку и крикнул охотникам, что впереди опасность: поперек протока лег подмытый тополь!

Путники взялись за весла и погнали плоты вдоль противоположного берега. Тополь, слегка коснувшись их своей вершиной, остался позади.

Путешествие приближалось к концу. Протоки снова слились в одно русло, и спустя короткое время плоты причалили к отмели у Новоключевского перевоза.

Пока путешественники разгружались, к ним на телеге подъехал Рогов. Начав еще издали сыпать всевозможными приветственными возгласами, вперемежку с крепкими словечками, он пожал товарищам руки и без промедления включился в работу.

Причиной приподнятого настроения старика явились его рыболовные успехи. Оказалось, что, вернувшись из Хинкарая, он на другой же день организовал из подростков рыболовецкую бригаду и, выехав на озеро Тангу, наловил неводом более трех тонн карасей.

Три дня охотники ждали автомашину из города. Отдохнув за это время и залечив язвы на ногах присыпкой стрептоцида с сульфидином, они снова заговорили о выезде в тайгу. На этот раз товарищи намеревались первую половину августа провести на покосе, затем отправиться на добычу лосей, после чего вернуться в деревню для заготовки рыбы.

Трохин и Уваров выбрали для себя район устья реки Улана, а Симов и Рогов — новые места на Ушмуне — левом притоке Ингоды, впадающем в нее двадцатью километрами выше Малого Улелея.

В назначенный день 25 июля пришла автомашина и привезла охотникам хлеб, мыло, спички, табак и самое главное — портативный, в две папиросные коробки величиной, походный детекторный радиоприемник. Шофер обрадовал охотников, рассказав, что по дороге в тридцати километрах от Ключей он обогнал солдата, который ведет им двух хороших лошадей.

Скоро грузовик был полностью загружен бочками с рыбой и мясом. Оформив накладные, шофер попрощался с охотниками и, договорившись о дне следующего приезда, выехал в обратный рейс.

Днем позже солдат привел лошадей. Вся бригада высыпала встречать его. Прокоп Ильич, довольный городскими конями, оценил опытным глазом силу и нрав Сивки, который отличался от Карьки огромным ростом, широкой грудью и покорностью.

— На этом повозим! — заключил старик, оглядывая и ощупывая коня со всех сторон.