Антон Горшков - Молодость [Литературно-художественный сборник]

Речкин— Вы мешаете работать. Да что это за чорт!

Бугай— А-а, работать мешаю? А, может, ты, гадюка, мене жить мешаешь. (Подходит к Речкину. Угрожающе): Ты, загни-беда, чего в закалочный людей баламутишь? В гроб загоняешь, да? ( Появляется Репетун и молча останавливается у двери). Из-за тебя люди потом умываются. (Подходит вплотную к Речкину). А ты мене за что в газете оскорбил? За что оскорбил? Мать твою… стонадцать чертов… Кто лодырь, я тебя спрашиваю? (Хватает Речкина левой рукой за грудь). Кто лодырь? а? (Размахивается). Я тебя, паршивого ударника, так ударю, — юшкой умоешься…

Репетун— А ну, ну! Не намеряйся. Чего глотку раззявил?

Бугай (ехидно) — А-а-а, и ты тут! Здравствуйте, кащей бессмертный, как здоровье вашей чахотки? Гнием помаленьку? Я уже для вашей милости ладану и лопату приготовил.

Репетун (дрожа и бледнея) — Дурак!

Бугай (бросаясь к Репетуну) — Кто дурак? Да я тебе все кости потрощу.

Речкин— Замолчи! Больного человека… скотина…

Хватает Бугая за шиворот и выбрасывает на улицу. Репетуя закашливается и, грустно опустив голову, садится. Пауза. Касаясь рукой ударенной щеки, входит Речкин, становится у двери и украдкой сплевывает кровь. Напряженная пауза. Потом Речкин бросается с рыданием в голосе к Репетуну.

Речкин— Алексей Тарасович, сил моих нет, не могу я! Вы видите, что делается… На каждом шагу… Жизни мне не дает… Не могу… Запью, ей-богу, запью! (Схватывает бутылку и подносит ко рту).

Репетун — Ваня, голубчик, что ты, брось! Брось, не бери до сердца. (Задерживает руки Речкина). Наплевать! Ну, успокойся. Да что ты! Он и меня поддел и тебя, и чорт с ним. Ваня, посмотри, я старый, хуже тебя больной, а духом не падаю. Ваня, Ванюша, ты-ж наша надежда. Работник золотой. Сынок мой, перестань, успокойся… (Ласково привлекает Речкина к себе).

Речкин — Алексей Тарасович, вы, вы… спасибо! (Хочет обнять Репетуна, но ему мешает бутылка; он бросает ее в открытое окно и обнимает Репетуна).

(Входят Взоров и Должиков).

Взоров— Здрасте, ипять к вам! Э-э, да что вы в обнятом положении? Быдто новобрачные…

Репетун— А-а, синьоры! Это мы насчет танцеклассов упражняемся. Рука к руке и грудь к груди несемся в танце отойди.

Взоров( Должникову ) — Видал? Вот таким чертям и дан выходной день, а они фактически с жиру бесятся.

Должников— Алексей Тарасович, чего это ты вроде как трясешься?

Репетун— Тут, понимаешь, неприятность вышла…

Взоров и Должников— Как? Что такое?

Репетун— Ввалился к Ивану Бугай. Пьяный до основания и начал его задирать. Я не стерпел, вмешался.

Взоров— Небось, все насчет одного и того же касается?

Речкин — Да-да, расценки. Норма…

Взоров— То-то и есть. Понятно. За права лодыря и паразита в бой идет. Ну, пускай идет. Мы как под Ленинградом стояли…

Должников— Ты, Степан Иванович, больно легко названья клеишь. Лодырь — это еще так-сяк. Но за паразита, звиняюсь, нехорошо. Все-таки рабочий он.

Взоров— Товарищ дорогой, да ты с фактом дела, фактически разберись. По-моему лодырь паразитом и является.

Репетун— Давайте о другом поговорим. Парень ( указывает на Речкина ) и так расстроенный. Вы где были, рассказывайте!

Взоров— Пока нигде, из дому идем. ( Показывая на Должникова ). Его вытянул — думаем в клуб на общезаводское производственное попасть. ( Спохватившись ). Да, чуть не забыл! Где газета? ( Берет газету и прячет за спину. Обращаясь к Речкину ). Ну, Ваня, с тебя магарыч!

Репетун— За что? Что такое?

Взоров— Статейка.

Должников— И портрет.

Репетун— Чей портрет?

Взоров— Товарища Речкина. Слушайте. ( Откашливается. Читает ): «Передовые бойцы социалистического строительства. Соцсоревнование на нашем заводе…». Ну, тут описывается, что это дело у нас хромало на все четыре. Ага, вот: «Особенно отставал закалочный цех. Из-за него была масса простоев в шлифовальном и других отделах. Брак изделий, прогулы и прочее ставили под угрозу выполнение промфинплана. По инициативе товарища Речкина закалочный цех об’явил себя ударным, за исключением двух — Бугая и Стаценко».

Репетун( Речкину ) — Ваня, руку! Поздравляю! А ты духом падал! ( Жмет руку. Берет газету и смотрит ). А похож — как вылитый, только чего это всегда портреты точками печатают, вроде как сетка на личности?

Взоров— Это чтобы мухи не кусали, в виде товарища Бугая.

Репетун— Не скажи.

Речкин( радостно взволнован ) — Газету можно? ( Берет ). Спасибо. ( Рассматривает газету ).

Взоров— Тебя, Ваня, прямо не узнать. Водки быдто не пил. ( Репетун жестами, взорами: «Замолчи, не говори об этом »).

Речкин— Что вы говорите?

Взоров— Молодцом, говорю, стал…

Должников— Степан Иванович, может пойдем уже?

Взоров— Сейчас. ( Репетуну и Речкину вопросительно ). Идемте?

Репетун— А чего-ж! ( Вспомнив ). Ах, да! Дом не на кого оставить, жинка на коопсобрание сбежала.

Взоров( С легкой насмешкой ) — Равноправенство! Скоро, видать, мужчинам и рожать придется.

Репетун( смеясь ) — Пора приучаться! Надо ж и бабам когда-нибудь выходной год давать. ( Взорову ). Что на производственном будет?

Взоров— Сегодня интересно: проверка соцсоревнования. И про нашу бригаду.

Должников— Интересно, какие плоды наш посев даст. Насчет финансов, конечно.

Взоров— Ты, Сеня, как поп, поешь: вышел сеятель сеять, а дальше — всходы, посев и так далее.

Должников— Ты, дружище, опять колючку под меня подпускаешь. (Обнимая Взорова). Сознание у тебя, как роза, цветет, только шипов еще до чорта, — обломай, друг, выкинь, другим больно.

Взоров (смеясь) — Ты и сопрешь — роза! А касательно шипов верно: жинка от бороды прямо мучается: «Я, говорит, накажи Христос, заместо терки на тебе хрен тереть буду». (Репетуну). Так, значит, не можете? Жалко. (Показывая на Речкина). А ему, как организатору ударного цеха, быть нужно. Насчет закалочного разговоров много. Ваня, пойдем. Тарасыч, по-стариковски, дома посидит.

Речкин( Репетуну) — Хорошо?

Репетун— В чем дело? Дуй, Ваня. А эскиз сделал, что техник просил, насчет печки?

Речкин— Нет. Немного осталось — сейчас кончу.

Должников— Так ты, видно, задержишься. Мы пошли.