Антон Горшков - Молодость [Литературно-художественный сборник]

— Товарищ Ямпольский, ты к нам зайдешь в завтрак? Совещание бригады устроим. Потолкуем о работе.

— Одно толкуете, — насупив брови и не останавливаясь, промычал Ямпольский.

Захватив баллон с хромовым ангидридом Лаврентьев пришел к ванне, зарядил ее и, опустив пуансон, включил ток. Жидкость запузырилась, выделяя бесцветный водород. В это время, подвергнутый действию электрического тока, ангидрид разлагается, осаждая металлический хром на выпуклых поверхностях изделия. Вода разлагается на свои составные части: кислород и водород.

О перерыве на завтрак известил протяжный вой сирены. Хромовщики сошлись к Шуркиной ванне. Пришел и Ямпольский с тарелкой в руках. Слово взял Тройопит. Потом Шурка:

— Вот что, товарищи, работаем мы с год, а толку никакого…

— Как никакого? — перебил Ямпольский, нервно выстукивая пальцами дробь.

— Да, никакого! Учебы нет, хромируем вслепую и то цилиндрические поверхности.

— Что нужно, то и делаем, — возражал Ямпольский.

— Деньги, золото понапрасну тратим. Вместо того, чтобы самим делать микрометры долговечными, покупаем у Германии. Нужно хромировать микрометры! Срок удлинится в несколько раз.

— Есть!..

Жорка сунул в карман не первой свежести платок и отошел от ванны. Первый микрометр был опущен в ванну. Хромовый ангидрид, свинцовые пластинки — это был катодный проводник. Анод — микрометр.

Шурка в это время стоял в углу за небольшим, снабженным тремя ножками, столом. В качестве четвертой ноги ребята подставили банку из-под хромового ангидрида. В голове переплетаются десятки идей. Но где-то в тайниках требовательно и ярко всплывает:

«А что, если расчеты неверны? Если хром осядет не в цилиндр?..» — «Нет, расчеты неверны».

Шурка мысленно представил весь процесс хромирования: ион хромового электролита распадается на катод и анод. С бесконечно громадной быстротой летят электроны к микрометру, покрывая его тонким налетом металлического хрома.

— Сюда, Шурка! — прервал его размышления Тройспит.

Шурка склонился над ванной.

Бездонные глаза, казалось, сверлят пристальным взором атмосферу и, прегражденные ангидридом, сосредотачиваются на микрометре.

Опыт не удался! Хром, повинуясь действию силовых линий, покрыл наиболее выпуклые части изделия.

— Что такое? Расчеты не верны? — Шурка беспомощно опустился на табуретку.

— Ничего, Шура, преодолеем!..

И впервые Шурка почувствовал пустоту, небытие. Все надежды рухнули. В глубине мозга назойливо нанизывалось:

«Второй опыт произвести нужно. Ясно, что мелочь какая-нибудь».

— Ага! — Шурка вскочил и стал восклицательным знаком, как бы подчеркивая силу только что сказанного:

— Нашел!

— Жорка, ты слышишь? Вещь неправильно опустили!

— Как?

Фу, не поймешь! Шурка бросал скороговоркой обрывки фраз, но Жорка попрежнему сидел точно налитый свинцом.

Силовые линии идут по наименьшему пути. Вот они и осадили хром, не в цилиндр, а на подкову.

Нет! Этого Жорка не слышал: «Просто слуховой обман. Что-то вроде галлюцинации», — рассуждал Тройспит.

Еще раз погрузили микрометр в ангидрид. На этот раз Шурка старательно покрыл подкову цапановым лаком, окружил цилиндр проволочной матрицей.

Секунды — вечностью казались для Шурки. Когда прошел час, — время необходимое для хромирования, — Шурка почувствовал пробежавшую по спине и рукам волну. Он переждал минуту.

Потом… Опыт удался! Голубоватым отблеском доказывал хром свое присутствие на основании цилиндра. Победа была обеспечена. Похромированная ударная часть микрометра почти увековечила его. Ничто, кроме новой химической реакции, не действовало на микрометр!

Этот день был самым радостным в Шуркиной жизни.

Через несколько дней Лаврентьев и Тройсгтит подали в заводской БРИЗ предложение о массовом хромировании микрометров. Почти в это же время составляли дополнительную заявку на приобретение импортного оборудования. В заводоуправлении настаивали на включении в заявку германских микрометров фирмы Карла Мара и Цейса.

— Незаменимые измерители!

Ямпольский вторил:

— Конечно, надо взять от импорта все, что можно!

Ребята об’явили себя мобилизованными в борьбе за независимость. Шурка ночами просиживал за ванной, хромируя все новые и новые до того негодные микрометры. Победа была очевидна! Однако, массового хромирования микрометров все еще развернуто не было.

…Ясный летний день. Мазутом стелится по крышам цехов дым. А внизу конвейер человеческих фигур. Дело близилось к шабашу. Жорка рванул поскрипывающую дверь с зеленой табличкой:

«Завком ВЛКСМ».

— Нет, Коля, завком должен вмешаться. Зажимают инициативу. Понимаешь?

— Понимаю, конечно, не дурак. Инициатива… комсомол! На бюро придешь с Лаврентьевым и бригадой!

Спустя несколько дней, на бюро завкома обсудили вопрос о массовом хромировании микрометров. А еще через несколько дней в цехе развернули производство по хромированию измерительного инструмента.

Ударная бригада им. ОГПУ, организованная Лаврентьевым, выпустила несколько партии хромированных микрометров. Ими работают в контрольном отделе и установлено, что отхромированные микрометры не уступают по точности и долговечности микрометрам Карла Мара и Цейса.

Сейчас ребята разрешают задачу хромирования резьбы. Все возможности для творческой работы есть! Остановка за комсомольской инициативой, страстным большевистским желанием. А это тоже есть! Следовательно, остановка только за микрометрами, у которых будет прохромирована не только ударная часть, но и резьба…

Роман освещает большевистское подполье и партизанское движение в тылу Деникина на Северном Кавказе. Оба отрывка — «Подпольники у Лели» и «Ася в контрразведке» — относятся к первым месяцам работы ростовского подполья.

Вечером снова встретились товарищи, поделились новостями, пошли к Леле. Она уже их ждала и встретила с шумной радостью. Юная, едва сформировавшаяся, пухленькая, цветущая еврейка, она держалась полной хозяйкой дома. Внимательно выпытала: не нужно ли им чего, настояла, чтобы они у нее ночевали, пока не найдут квартиры, наскоро собрала им ужин и, усевшись против них, повела оживленную беседу, расспрашивая о загадочной советской стране.

Она горячо верила всему, что ей говорили, очевидно, представляя с их слов не то, что они хотели передать, а то, что создавало ее почти детское восхищенное воображение. С первых же слов она узнала, что они приехали работать в подполье, пришла в восторг от их героизма, от того, что эти знаменитые революционеры-подпольники, которых она считала сверх’естественными, недосягаемыми, перед ней; она может иметь с ними общение и сейчас, и потом и, наконец, принять участие в их героической работе. Она пьянела от счастья.