Антон Горшков - Молодость [Литературно-художественный сборник]

— Всех делегатов отправить на фронт!

— Об'явить комсомольскую мобилизацию!

Председатель напряг всю силу своих голосовых связок:

— Товарищи! Прошу успокоиться!

Шум постепенно прекратился.

— По докладу товарища Емельянова есть предложение отправить на польский фронт половину делегатов с’езда, об'явив запись добровольцев.

— Мало!

— Всех надо!

— Послать всех — это значит оставить организацию без актива, совершенно развалить работу. Я голосую: кто за то, чтобы половину делегатов с'езда послать на фронт? Единогласно. Об'является перерыв до завтрашнего утра. Все секретари должны сегодня, не позднее двенадцати часов ночи, представить в уездный комитет списки товарищей, уезжающих на фронт.

Кривошеев сошел со сцены и остановился возле матвеево-курганенских делегатов. Тесленко пожал ему руку.

— Молодец, Сеня! Не ударил лицом в грязь. А помнишь, на крыше вагона ты мне говорил, что в политике хреново разбираешься? Нешто это хреново, если на с'езде такую политику завернул, что хоть куда!..

Кривошеев отвел в сторону Тесленко.

— Ты вот, что Ваня, я сейчас настрочу матери записочку, а ты уж будь добр — передай. Да не забудь через совет небольшую поддержку ей оказать. Сам знаешь, как приходилось жить.

— Ладно. Все будет сделано. Только ты не забывай ребят.

Хорошо?

— Ну ясно. Дай «пять»!

Большое село — Голодаевка! Тысяча домов, покрытых соломой, железом, деревом и черепицей, раскинулась по узким, цветущим зеленью улицам. Низенький дом, примостившийся на сером бугре, ничем не отличался от своих «собратьев». Квадратные окна. Крыша — треугольником. Потрескавшиеся от жары, плохо выбеленные стены. Короткий заваленок, а вокруг изгородь — из камней и крепких длинных веток.

Двери этого приземистого домика очень часто открываются. Группами и в одиночку направляются в дом люди. В одной из комнат, окруженный тесным кругом молодежи, сидит начальник комсомольского отряда по борьбе с бандитизмом Чернов. Он быстро, но внимательно просматривал лежащие перед ним бумаги, исписанные малограмотными буквами, потом вскакивает, и его большие волосы, потревоженные рывком головы, опускаются на низкий смуглый лоб, почти закрывая глаза.

— Вот что, братва. Коммунисты и комсомольцы об'явлены на казарменном положении. Банда Махно находится в трех верстах от Голодаевки, в немецкой колонке Густафельд. Нужно сейчас же послать разведку, точно выяснить расположение банды, а затем — в обход окружим…

Чернов спокойно обвел суровым взглядом присутствовавших.

— Кто хочет добровольно итти в разведку?

Стало тихо. Некоторые отошли в задний угол комнаты.

— Я!..

Большой парень подошел к Чернову.

— Ты, Соломахин, не подойдешь. Тебя хорошо знает местное кулачье, а оно с бандами связь держит.

Снова стало тихо.

— Тогда меня пиши, — бойко отозвался низкорослый мальчуган, Пирогов Иван.

Чернов сделал движение рукой.

— Правильно. Еще кто?

— Записывай Каверду Семена.

— Тоже подходящий.

— И меня… Безуглова…

— Ну, вот и хватит, — сказал Чернов, одобрительно похлопывая ребят по плечу, — берите лошадей и кройте, да езжайте разными дорогами. А ежели кто спросит, отвечайте — к реке путь держим, коней маленько попоить. Кстати вы молодые комсомольцы и об этом почти никто не знает.

Пирогов, Каверда и Безуглов вышли из комнаты. На дворе было жарко. Солнце забралось в центр неба, на свое любимое место, и оттуда бросало на землю раскаленные лучи.

Степь. Желтая, сухая, широкая. Кинешь взор и кажется, что нет конца и края земляным просторам. Пыль по зигзагообразной дороге клубится, вырываясь из-под копыт пятнистой лошади. Ноги Безуглова туго сжимают худые бога коня.

— Н-н-н-о… — тихо, словно уговаривая коня, часто повторяет Безуглов, тревожно вглядываясь в степь.

Несколько минут назад Безуглов оставил товарищей. Впервые за свою недолгую жизнь он идет в разведку. Когда вступал в комсомол, отец пригрозил избить, а потом смирился и только иногда, хмуро покачивая головой, ворчал: «туда же, в коммунисты лезешь. Сопли сперва изничтожь, а потом за ум берись».

Безуглов вспомнил отца, болезненно улыбнулся и со всей силой нажал на бока коня.

В одной руке — вожжи, в другой — обрез, завернутый в мешок. Путь казался долгим и скучным.

«Где же ребята?» — подумал Безуглов, увидев неподалеку длинные белые дома немецкой колонии.

Од оглянулся. На смежных дорогах, соединяющихся возле колонии, никого не было.

— Что за чорт! — вырвались тихо слова, и вслед за этим лошадь с седоком в’ехала на застывшую от тишины улицу колонии Густафельд.

На улице пустынно. Рука Безуглова потянулась к обрезу. Возле калитки одного из домов он увидел двух беседовавших.

— Куда едешь, малец?

Безуглов вздрогнул.

— К речке… коня напоить… а что?

— Да так… язык почесать хотца. Тут уже двое приезжали коней поить, а потом деру дали, махновцев испужались.

Безуглов остановил коня.

— А я-ж при чем?

— Да мы ничего. Только смотри, хлопец, примеру ихнему не последуй. Вот смеху-то будет!

Безуглов насильно засмеялся, дернул за вожжи, думая ехать дальше, но потом стремглав повернул обратно. Он увидел, как из-за переулка выехало четыре вооруженных всадника, опоясанных бомбами и патронными лентами, направляясь в его сторону.

— Если бы не обрез, можно было бы не удирать, — мелькнуло в голове у Безуглова.

Он решительно дернул вожжи.

Конь рванулся рысью.

Бандиты спохватились. Раздался предупреждающий выстрел.

— Стой, твою такую!..

Безуглов вынул обрез из мешка и еще сильнее заработал ногами, обрушиваясь на бока лошади.

В воздухе прокатилось несколько выстрелов, и свистящие пули пронеслись над головой молодого разведчика. Безуглов оглянулся. Бандиты шпорили коней. Чувство, что еще несколько секунд — и он попадет в махновские лапы, — сильней и сильней охватывало сознание Безуглова.

— Н-н-н-о! — кричал он яростно, прислонив голову к шее коня. — Н-н-н-о!

В глазах прыгают синие круги. Безуглов видит в нескольких шагах небольшой курган. Он делает последнее усилие и, под’ехаз к кургану, прыгает с коня, спрятавшись за выжженный солнцем бугор.

В руках обрез.

Дрожащий палец нажимает курок.

Раздается оглушительный выстрел. Один из бандитов, словно туго набитый мешок, свалился с лошади, и глухой крик эхом отдался в степных просторах.

В ответ раздалось несколько выстрелов. Две пули, зашипев, врезались в бугор, остальные пронеслись мимо.

Безуглов крепко прижал ложе обреза к плечу.

Глухо шлепнулся в воздух выстрел. Ехавший впереди бандит схватился за лицо и, бешено закричав, выпустил из рук винтовку. Его лошадь споткнулась и упала. Бандит с раздробленной челюстью дико стонал.