Мира Смирнова - За окнами сентябрь

— Все началось сразу после регистрации… — медленно заговорила Ляля. — Ты понимаешь, как мне хотелось, чтобы ему было хорошо, уютно дома, но еще не привыкла, не наладила, и сессия тут же, многого не успевала… Он шутил: «Нерасторопная жена», а помочь не пытался… Потом заметила: он занимается — свято, меня же всегда можно прервать, отвлечь… Сказала ему об этом; он даже не спорил: «Все равно через год бросишь Университет, уедешь со мной». Каково? Я смолчала, некогда было спорить… Как-то похвалил, что я усердно готовлюсь: «Сейчас твоя стипендия нужна, мать много посылать не может, а ты — сирота, помочь некому». Все время напоминал, что я — сирота.

— Почему? — вырвалось у Риммы.

— Хотел внушить мне, что вы — чужие.

— Почему?!

— И это объяснил: ты имеешь большое влияние на меня, а на женщину должен влиять только муж. И еще ревновал к тебе… Он — ревнивец… это как болезнь… Если бы ты знала, что было после вашего ухода! Он всю ночь мучил меня из-за Миши: кто он мне? Почему я так обрадовалась ему? Чем платила за ремонт? Оскорблял… Требовал от меня клятвы, что я никогда не увижусь с ним… Я старалась объяснить, успокоить, а потом разозлилась: «Миша мой друг и останется им. Если ты мне не веришь, нам лучше расстаться». Тогда он притих, просил прощения, говорил, что все это потому, что очень любит меня… Мы помирились. Перед отъездом опять скандал. Я принесла еду от тебя, помнишь, ты дала котлеты? Как он кричал! У него даже глаза побелели…

— Из-за чего? — удивилась Римма. — Что ему не понравилось?

— Почему я взяла у тебя, а не приготовила сама! Кричал, что не позволит мне попрошайничать, что для замужней женщины главное — муж, дом, хозяйство… Науки нужны безмужним — должны себя кормить… Что никогда не позволит мне работать… Его жена не будет якшаться с преступниками… еще какую-то чушь… А я так устала, что ничего не ответила, просто повернулась и ушла… На лестнице догнал, на руках принес, снова прощения просил… Понимаешь, он действительно любит меня, но какое это мучение!..

— А сегодня что? — страдая за Ляльку, спросила Римма.

— У нас был вечер с громким названием «бал». Он предупредил: танцевать должна только с ним. Он приглашал и других, а когда ко мне подходили, я идиотски улыбалась: «Извините, устала». А потом… — Ляля огляделась и спросила: — У меня был рюкзак?

— Около тебя лежит. Как ты не видишь?

Лялька вынула из рюкзака большую куклу с отбитым носом и посадила перед собой:

— Вот! Будет жить со мной как воспоминание, напоминание… — У нее задрожали губы, но она договорила: — О конце моей любви…

— Объясни! — попросила Римма.

— Между танцами была лотерея. Геворг вышел покурить, я осталась… Один отдыхающий, немолодой уже, выиграл эту куклу и засмеялся: «Куда ее?» — увидел меня, сказал: «Держи, дочка, тебе еще можно в куклы играть» — и сунул мне. Геворг подошел и сразу раздул ноздри: «Откуда у тебя?» Я рассказала… Он схватил меня за руку, вытащил из зала, поволок по коридору, втолкнул в комнату, вырвал куклу, швырнул ее на пол и раскричался: порядочная женщина не принимает подарки от посторонних мужчин… Кукла — это намек… В каких отношениях я с этим отдыхающим?.. Я — распутная женщина, от меня нельзя ни на минуту отойти…

— Знаешь, — перебила Римма, — это так глупо, что даже не обидно. Просто жалко его.

— Он, когда заходится, ничего не соображает… И вдруг меня… как отрезало… Он еще что-то кричал, я не слушала… Собрала вещи и ушла. Он вслед закричал: «На руках носил, не ценила! Больше за тобой не побегу!»

— Завтра явится, — убежденно сказала Римма. — Ты должна решать…

— Решила. Еще до сегодняшнего вечера. Мы там много говорили, вернее, говорил он. Расписывал, как замечательно мы будем жить в Эчмиадзине. Чем больше он расписывал, тем страшнее мне становилось… Я поняла: чтобы жить с ним в мире и любви, надо полностью подчиниться ему… А я не могу. Не хочу, — с поразившей Римму твердостью сказала Ляля и добавила: — Как ты была права: я все знала о нем и совсем не знала его…

— Тебе будет трудно, Ляль, — серьезно проговорила Римма. — Не могла же ты… разлюбить его… так, сразу…

— Конечно нет, — быстро ответила Ляля, — нет… И ужасно жалко его — сам страдает от своего характера… Но нельзя нам быть вместе, — повторила она, — будет плохо и ему и мне…

Римма с болью смотрела на нее: куда девалась светящаяся счастьем девочка? Перед ней сидела взрослая страдающая женщина.

Ляля осталась у Щегловых. Геворг не появлялся. Каникулы кончились, и она отправилась в Университет. Римма очень волновалась: там встреча с Геворгом неизбежна. У Ляли опять затвердело лицо, и она коротко сказала:

— Выдержу.

Вернувшись, положила на стол ключ:

— Вот. Отдал. Переводится в Ереван. Сказал: «После такого позора здесь не останусь…» — и горько, по-детски заплакала.

Июнь восемьдесят второго был жарким. Римма с годами стала плохо переносить жару, и решила хоть на неделю съездить к старикам Медведевым под Лугу. Каждое лето она отдыхала у них полтора-два месяца, но сейчас не могла отлучиться надолго: после пятнадцатого должна прилететь Лялька.

«Как плохо распорядилась судьба, — часто думает Римма, — единственный близкий человек, оставшийся у меня, живет за тысячи километров».

…После своего короткого неудачного замужества Лялька снова поселилась у Щегловых и еще больше, если это возможно, привязалась к Римме. И снова у них частым гостем стал Миша. Он по-прежнему восхищенно смотрел на Ляльку, старался всячески развлечь, с удивительной деликатностью обходя последние события. И в конце концов добился: стал ей необходим. Но замуж за него она вышла только спустя четыре года. Слишком сильна была травма от первого брака.

— Он тебя вы́ходил, выстрадал, — говорила Римма.

— Наверно, я всегда его любила… — задумчиво отвечала Лялька, — Геворг — удар молнии, шок, затмение… Как под гипнозом была…

Через полтора года она родила дочку и назвала ее в память о матери Олей. Вскоре Мишу перевели на Дальний Восток, и началась у Ляльки с Олей кочевая жизнь семьи военного. В последнее десятилетие Римма видится с ней урывками, но пишут друг другу часто, много — любая мелочь им важна, интересна. Иногда поздно вечером или рано утром Римму будит телефонный звонок и высокий нежный голос кричит: «Так захотелось услышать тебя…» Скоро они совсем вернутся в Ленинград: Миша должен демобилизоваться по возрасту, и Лялька летит для устройства жилищных дел — они с Риммой мечтают снова жить вместе.

«Не время сейчас уезжать, надо бы заниматься обменом, но не смогу по этой жарище бегать. А потом, может быть, жара спадет, у нас это быстро…» — подумала Римма и, позвонив Глаше, предложила поехать с ней: