Иван Уксусов - Голодная степь

Папаша Гулян повернул краник, вода бесшумной струей, словно стеклянная, опустилась в арычок. Хозяин ушел в дом, а шеф-монтеры занялись туалетом. Они встряхнули от пыли одежду, — пыли в Средней Азии везде с избытком, — потом Шакир уселся на стул, пошире раздвинув ноги, закрыл и открыл кран, проверяя его работоспособность, и стал умываться, склонившись. Горбушин стоял рядом, ожидая своей очереди. Вдруг он сказал:

— Слушай, болван, ты видишь эти горы?

— Тысяча и одна ночь… И правда, горы!

— Туда ходит автобус, я уже узнал… Попрошу Рип съездить со мной туда завтра, так ты не вяжись за нами. Понял, нет?

— Нет, не понял. Я решил тебе помогать, иначе не увидишь Рип как своих ушей.

— Серьезно?.. — встревожился Горбушин. — Ты думаешь, она не поедет? А как же тогда? Не объясняться же здесь, в ее доме?

— Поехать она может, но ты уверен в удаче? Нет. Я тоже не уверен.

— Что ты предлагаешь? И говори скорей, сюда может кто-нибудь выйти.

— Сват — великое дело… — отфыркивал воду Шакир.

— Такая помощь мне не нужна!

— Тогда пускай тебе помогает шайтан, а не я.

По ступенькам спускалась Рип, держа на вытянутых руках расшитое на концах красным шелком полотенце. Она услышала последние слова Шакира.

— В чем шайтан должен помочь?

— Мы заспорили, представьте себе… Он утверждает, что может днем увидеть звезды! Я не верю. Кто из нас прав?

— Если ваш друг обладает зрением орла… Пожалуй, может увидеть.

Теватрос Георгиевич Гулян медленно, торжественно встал из-за стола и помолчал.

— С наступающим праздником вас. Завтра исполнится тридцать семь лет, как свершилась Октябрьская революция, подарившая нам Советскую власть. Только при Советской власти простой человек стал хозяином своей судьбы и своей страны. Я юношей был в Петрограде в семнадцатом году, участвовал в первомайской демонстрации. Я смотрел, как рабочие Петрограда гордо несли красное знамя, на котором было написано: «Вся власть Советам!» А потом вернулся в Армению, в свое небольшое село около турецкой границы, и вы бы видели, как жадно, как много люди расспрашивали меня, что такое Советская власть, которую хотят завоевать большевики… Они шли в мой дом несколько дней!

Шакир ответил с редкой для него серьезностью, тоже поднявшись из-за стола с бокалом в руке:

— И мы от души приветствуем вас. Мы очень рады встретить праздник в вашей семье!

— И я всех поздравляю, у кого добрые чувства, — сказала бабушка Зина.

Она словно преобразилась, так откровенно радовалась гостям. По комнатам двигалась легко, на стол собирала без суеты, а теперь за столом то и дело просила молодых людей кушать не стесняясь — Шакир невольно вспомнил Жилар Нурзалиеву, она вот так же настойчиво угощала их, мило при этом смущаясь.

Рип была в зеленом шерстяном платье, расшитом на груди бисером, держалась нерешительно, — пока бабушка не предлагала ей обратить внимание на то или иное блюдо, она ни к чему не притрагивалась. Горбушин решил: она ведет себя так потому, что не хочет сама угощать его… И ему сделалось неприятно.

Беседа текла оживленно. Теватрос Георгиевич спрашивал гостей, когда они закончат монтаж в Голодной степи и приедут в Пскент, долго ли станут работать здесь, полностью или частично разбирают машины и зачем же их разбирать, если они только что вышли из завода. Бабушка Зина интересовалась Ленинградом: люди хвалят этот город, а она его видела лишь на открытках, да ведь на открытках все кажется более красивым, чем есть в жизни. Так ли он хорош, город? Горбушин и Шакир отвечали ей очень охотно.

Они узнали от Теватроса Георгиевича, что станция готова, ждет их. Он тридцать лет проработал на хлопкозаводах джинщиком, последние десять из них приходилось ездить на работу на автобусе, а теперь он уже оформился на этот строящийся завод и пока работает разнорабочим по двору, ждет пуска производства.

Рип задорно улыбнулась Горбушину:

— Я говорила вам, Никита, что в Пскенте ваша работа не осложнится девичьими слезами и вам не придется показать себя в роли спасителя.

— О чем нельзя не пожалеть…

Он ждал, когда у хозяина иссякнет интерес к заводу и машинам, а у бабушки к Ленинграду, и, дождавшись этого, осторожно стал осуществлять свой план поездки в горы. Он никогда не видел близко гор, давно об этом мечтает. Интересно, дорога туда есть? На такси можно доехать?

Бабушка засмеялась:

— Какое вам такси… В Пскенте-то! Автобус завтра утром отправится на Фергану, а в полдень пойдет обратно. Съездите, это интересно, — посоветовала она. — На перевале сойдите и любуйтесь себе на здоровье.

— Шакир, поедем?

— Валяй один, мою душу очаровали дувалы заоблачной высотой и прекрасным ароматом глины. Крепостные стены, которым две тысячи лет. Гениальное творение по своей простоте и долголетию. А что твои горы?.. Завтра все дувалы обойду и обнюхаю, чтобы увезти с собой их божественный запах.

— Все не обойдете… — охотно заметила Рип.

Теватрос Георгиевич смотрел на Шакира.

— Да, я кое v кого узнавал, сколько лет дувалам в центре Пскента. Говорят, дувалы вечны… А что им сделается? Окостенели от солнца и стоят, ну, время от времени их, конечно, поправляют, подмазывают где надо…

Горбушин не дал уйти от нужной темы:

— Придется отправиться в горы одному. Ведь там заблудиться нельзя?

Рип пожала плечами:

— Смотря как далеко уйти от дороги… Там всюду лес. Поезжайте вдвоем, это лучше.

— Вы там бывали? — равнодушно спросил Никита.

— Много раз.

— Ну вот и проводите меня хотя бы до перевала, а дальше я пойду сам! — Он улыбнулся, как бы прося прощения за излишнюю смелость.

— Завтра мне нужно дома кое-что поделать, я ведь редко бываю здесь! — быстро и тоном извинения проговорила она.

Теватрос Георгиевич наполнил бокалы и решил вмешаться в их беседу:

— В праздники дома не работают.

Эти молодые люди ему нравились, он готов был помочь им. И бабушке Зине они показались простыми, что было высшей похвалой в ее устах; она взглянула на сына, потом на внучку, потом опять на сына и сказала примиряюще:

— Да, одному неловко ходить в горах. Я слышала, там есть провалы, над которыми и птицы не летают. А тебе что? Папа прав: кто в такой день работает?

— Нет там никаких провалов, все это сказки, — с легкой досадой произнесла Рип.

Шакир, сочтя вопрос о поездке Рип уже решенным, закричал смеясь:

— Не соглашайтесь, Рип, не соглашайтесь! Что может случиться с солдатом и слесарем? Рысь голову поцарапает? Так это голове на пользу!

— Проводи человека, сама тоже отдохнешь, — наступала бабушка.

К этому никто ничего не прибавил, а Шакир перевел разговор на другую тему:

— А где ваша жена, Теватрос Георгиевич?