Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле
- Название:Октябрьские зарницы. Девичье поле
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московский рабочий
- Год:1968
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле краткое содержание
«Октябрьские зарницы» — это правдивая, волнующая история о том, как крестьяне глухого лесного края вместе с первыми сельскими большевиками боролись за свою родную Советскую власть.
Действие повести «Девичье поле» происходит летом 1918 года в Москве на съезде-курсах учителей-интернационалистов.
Октябрьские зарницы. Девичье поле - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Сразу видно, что вы мне не доверяете, — сказала она.
— Да, не доверяю.
— Боже мой, какой же вы чудак!
Овсов уже сидел на своем месте, покрякивал и посмеивался, а Ветлицкий, разгоряченный, с пылающим лицом, стоял перед кафедрой, но не на подмостках, а внизу, на полу.
— Как тебя, Овсов, назвать, — обратился он к вожаку левых эсеров, — не знаю.
— Назови хоть груздем, только в кузов не кидай!
— Ты, Овсов, пользуешься советской демократией как демагог, а не как демократ.
— Учусь у самого демократического демократа, — возразил Овсов с места, — самый же демократический демократ, товарищ Ветлицкий, не мы с вами, а смерть. Она не признает ни чинов, ни регалий. Одинаково относится к людям с чинами и без чинов, с орденами и без орденов; хватает за воротник и тащит в могилу, не сообразуясь с желанием и вкусом клиента.
— То, что ты, Овсов, сейчас сказал, притом оракульским тоном, — возразил, повышая голос Ветлицкий, — подтверждает только мои слова, сказанные о тебе. Ты спекулируешь на гуманности большевиков. Я бы тебя давно отдал на перевоспитание в чека.
— Не пугай, браток! — загремел вдруг, шумно поднимаясь, Овсов. — Меня ниже мужика не разжалуют.
— Прошу простить мне, товарищи, — обратился Ветлицкий к залу, — что я перешел на личности… О принципах и программе единой трудовой школы я вот что хотел только сказать. Первое — надо ее одобрить и второе — немедленно размножить. Все поправки и дополнения мы сделаем в процессе работы. Я думаю, каждый из нас должен знать программу назубок. Иначе как же мы будем ее выполнять? Это не просто программа-циркуляр, это философские заповеди нового завета для школьных работников.
— Заповеди нового завета! — хохотнул во все свое медвежье горло Овсов. — Сразу видно, что духовную академию окончил.
Жарынин стукнул костылем о пол:
— Очень мелко, Овсов! Даже от тебя такого не ожидал!
Ветлицкий отмахнулся как от налетевшего на него столба мошкары и продолжал:
— Самое, по-моему, главное, товарищи, приучать детей к труду — игре, а молодежь к настоящему физическому труду взрослых. Физический труд, вы все это прекрасно знаете, важен тем, что он мешает уму праздно и бесцельно работать…
Северьянов внимательно слушал Ветлицкого. Вспомнилось выступление Ленина на учительском съезде-курсах и как он, Северьянов, сразу же почувствовал тогда во всей своей силе и правде воплощенные в Ленине и стройность великих мыслей, и гармонию духа.
У кафедры, загораживая собой свет из окна, стоял уже Демьянов, высокий, хорошо сложенный, в чистой, непомятой, как у полкового писаря, солдатской шинели.
— М-да-а-а! — выжал из себя наконец Демьянов. — Начнем хотя бы с того… Вот тут Овсов упрекнул Северьянова в хитрости, а именно, что будто бы Северьянов умышленно опустил высказывания авторитетных большевистских руководителей о новой школе. Я не разделяю этого мнения. Северьянов, по-моему, просто не знал о существовании таких высказываний.
Сознавая, что он удачно начал свою речь, Демьянов посмотрел через плечо на Иволгина, который с учтивой благосклонностью кривил губы, чтоб лучше видеть кончики своих усов. Демьянов воспринял это как хороший признак, что его учитель вполне доволен своим учеником. В зале поднялся шумок. Жарынин бросил в сторону президиума:
— Крепись, Северьянов!
Оратор боковым невозмутимым взглядом свысока посмотрел на Жарынина и, придавая каждому своему слову гораздо большее значение, чем оно заслуживает, продолжал:
— Разрешите мне, уважаемые коллеги, также усомниться и в том, что о принципах единой трудовой школы Северьянов нас полно информировал.
— Он же зачитал текст программы! — вскочил со своего стула Барсуков. — Какого дьявола тебе еще надо?
— Никто не может поручиться нам за то, — невозмутимо продолжал оратор, — что докладчик, комментируя текст программы, в экстазе своей веры в каждое ее слово не мог упустить значительную часть материала. Он, по-моему, обязан был размножить программу и раздать ее нам заранее, как поступила Зинаида Григорьевна со стенограммой первого съезда учителей-интернационалистов. — Демьянов учтиво поклонился Хлебниковой. — Мы бы обстоятельно, пункт за пунктом исследовали программу, и тогда состоялся бы совершенно другой разговор.
Северьянов пытался усмешкой прикрыть закипавшее в нем бешенство: «Лезет, подлец, в каталожные ученые!»
— Товарищ председатель! — крикнул, сердито улыбаясь, Ипатов. — Прекратите эту бухгалтерию, заставьте Демьянова говорить по существу! Как он думает претворять в жизнь новую программу? — Ипатов терпеть не мог «ровного и тонкого дипломата», как он окрестил Демьянова недавно в общежитии.
Демьянову говорить не дали, и он оставил кафедру. На его место поднялся Барсуков. С кафедры в зал, как раскаленные докрасна камни, полетели слова:
— О таких учителях, как Овсов, Демьянов и им подобных, надо, товарищи, наконец решать вопрос коротко, ясно и прямо. Тянут они нас назад к кадету Мануйлову и среди колеблющихся разжигают контрреволюционные страсти.
— Это Демьянов-то разжигает?! — хохотнул раскатистым басом Жарынин.
— Ну, не разжигает, так исподтишка капает, словом, разводит плесень, — поправился, улыбаясь, Барсуков. — От подобных Демьянову и Овсову нам, товарищи, пользы не будет: они способны только окислять и покрывать все ржавчиной! — И вдруг, обратившись к вожаку левых эсеров, грубо отрезал: — А ты, Овсов, хоть голова у тебя и большая, а… ты, Овсов, оставь эту свою гробовую демагогию и смертью нас не пугай! Она мимо нас со свистом не раз пролетала. Мы эту демократку не хуже тебя знаем. — Барсуков передохнул. — Я, товарищи, предлагаю категорическую проверку и немедленное переизбрание всех учителей до начала учебного года… вот и все! — Барсуков так же энергично, как взошел на подмостки, сошел вниз и сел на свое место в средних рядах зала.
Иволгин предоставил слово Жарынину.
— Разрешите мне, товарищи, говорить с места! — Жарынин положил костыль на освобожденный им стул. — По-моему, надо прибавить несколько часов на физкультуру и военное дело, потому что нашей молодежи грудью придется отстаивать Советскую власть! Все!
Жарынин сел, блеснув огромными черными зрачками.
К кафедре направился Гедеонов. Он заметно нервничал. Наконец решительно надел пенсне и осмотрелся.
— Зачем, товарищи, нам тут долго толковать и спорить? — одобряюще глядя сквозь стекла пенсне на Северьянова, молвил он. — Программа составлена правительственным органом. Поэтому прежде всего, как и сказал уже товарищ Ветлицкий, мы должны ее запомнить назубок, — Гедеонов повел испытующим взглядом по залу, — и неукоснительно выполнять.
Северьянов встал. В его глазах промелькнула добродушная полунасмешка.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: