Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле
- Название:Октябрьские зарницы. Девичье поле
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Московский рабочий
- Год:1968
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Шурыгин - Октябрьские зарницы. Девичье поле краткое содержание
«Октябрьские зарницы» — это правдивая, волнующая история о том, как крестьяне глухого лесного края вместе с первыми сельскими большевиками боролись за свою родную Советскую власть.
Действие повести «Девичье поле» происходит летом 1918 года в Москве на съезде-курсах учителей-интернационалистов.
Октябрьские зарницы. Девичье поле - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Много столетий труженики терпели грабительские и торгашеские порядки, а вот в этом году решили уничтожить продажный, залитый кровью человеческой строй жизни… Вы подумайте, сколько крови пролито в эту ненужную рабочим и крестьянам войну? А кто затеял ее? Помещики, капиталисты. Они и сейчас кричат, чтобы кровь солдатская лилась до победы, а в их карманы — золото… Кто разоряется от войны? Рабочие и крестьяне. Кто наживается? Гляньте на князя Куракина! Он от интендантства только за сено, которое мать-природа вырастила, а крестьяне убрали, хапнул сотни тысяч. И так каждый из них. Народ понял все это. Вывод один: надо бороться с помещиками и капиталистами, надо силой отнять у них власть. Вот за это идет сейчас борьба. Нам в Красноборье в первой стычке повезло. Артем (я вам о нем расскажу как-нибудь), сговорившись раньше с нами, половину казаков уничтожил на их обратном пути в Мухинском лесу, из засады. Но мы на лаврах почивать не умеем. Мы, большевики, организуем рабоче-крестьянскую силу во всероссийском масштабе.
Власть Советов будет создана повсеместно. Помещики, городские и деревенские капиталисты бросают на нас своих наймитов. Вы вчера воочию убедились, что не мы, а они первые подняли оружие.
Серафима Игнатьевна, вы подумаете: почему я так много написал вам о политике и ничего о серебристых ручейках и луне. Потому что люблю вас и хочу, чтобы вы правильно относились ко всем нашим поступкам. Вы по натуре хороший человек. Но вы в создавшейся обстановке многое не понимаете, да еще плюс ваша несчастная религиозность. О вашей религиозности мы как-нибудь крепко поговорим с вами. Как это вы, умная, образованная и вдруг!? В общем, извините! На этом кончаю, прилагаю мой стишок… О природе и о любви. Тут вы услышите звон ручейка под кручей, увидите дорогу в лунном свете, по которой мы с вами ходили до третьих петухов, и почувствуете, что было у меня тогда и есть теперь на сердце… Искренне вам преданный С. Северьянов».
Перечитал письмо, покачал головой: «Хотел сперва начать борьбу с ее религиозностью, а потом уже убеждать в политике, а получилось наоборот». Чтобы не разорвать этот последний вариант своего любовного письма, он сунул в конверт, не читая, исписанные размашистым почерком листки, заклеил, написал адрес и положил в боковой карман шинели, в которой он с вечера, не снимая, сидел за тетрадями. Взял с лежанки «Воскресение» Льва Толстого и стал дочитывать. Читал до тех пор, пока строчки не запрыгали перед глазами. Взглянул в окно. Оно было по-прежнему зловеще черно и неприветливо. Сквозь черное от копоти стекло лампы плохо пробивался свет. Северьянов прикрыл стекло сверху ладонью. Копоть закружилась, пахнула черным и вонючим. Огонь мигнул, чихнул, вылетел сквозь решетку горелки на волю и исчез в густом и плотном мраке убогой каморки.
Сидя на табурете, Северьянов положил налитую свинцом голову на руки и прикорнул. Тяжелой глыбой опустился на него предутренний сон. Но скоро разбудил сильный стук палки в наличник окна.
— Степан Дементьевич! Вставай! Пора! — звал под окном Кузьма Анохов.
Северьянов с дрожью во всем теле увидел в окне зеленое зарево холодного осеннего рассвета. Быстро опоясав себя охотничьим патронташем, схватил берданку и выскочил на крыльцо. Черный силуэт Кузьмы перед пряслом на фоне зеленой полосы неба над горизонтом показался неестественно огромным.
За пряслом Северьянова поджидали Ромась и Василь. Откуда-то прямо под ноги выскочила гончая собака, обнюхала Северьянова и побежала рядом.
— На куракинские ляда пойдем, — объявил Кузьма. — Это за Мошковым логом. Там нас встретит Шингла со своим Куцым.
— Разве Шингла охотник? — удивился Северьянов.
— Да еще какой! — подхватил Василь. — Все заячьи лазы наперечет знает. Его Куцый беляков живьем хватает.
Шли огородами, ломая мерзлый заиндевевший осот и чернобыл, спотыкались на полевых межах и шуршали на нивах стерней. Версты через четыре мягко зашуршала под ногами густая отава Мошкова лога. По зеленой заре, у черного среза земли будто кто-то водил золотой кистью. Подол зари горел все ярче и ярче, выхватывая из предрассветной серой мглы кусты орешника, молодые дубки, купы лозняка, похожие на разбросанные копны сена.
Когда охотники поднимались по отлогому суходолу, прилегавшему к куракинским лядам и сороколетовской лесной даче, в морозном воздухе раздался вдруг и покатился над логом, будто падая откуда-то сверху, звонкий позывной сигнал охотничьего рожка.
— Шингла зовет! — объявил Кузьма и поднял свою латунную самодельную флейту. Бойко и весело понеслась ответная охотничья побудка. Дробясь и звеня, возвращалась от голенастых сосен переливчатым эхом.
«Как хорошо, черт возьми!» — подумал Северьянов и с приятным теплом в крови вспомнил о своем письме к Гаевской. Его незримый спутник шепнул с трусливой осторожностью: «Покажет поповичам твое письмо, будут хохотать!» Рука потянулась за пазуху, и письмо было бы порвано в мелкие кусочки, но Северьянову вновь шепнул его спутник: «А все-таки ты ее любишь. Одним сердцем, без души, а любишь!» Письмо осталось на месте. Выдернутая из кармана рука угодила в чью-то горячую лапу с жесткой берестяной ладонью. Рядом с ним стоял Шингла. Поздоровавшись, он простуженно прохрипел:
— Охотимся сегодня в княжеском заповеднике!
— Что это у тебя? Петух в горле засел? — насмешливо спросил у него Василь.
— Простудился… В этот заповедник князь всей семьей выезжал на соколиную охоту…
— И княжны? — поинтересовался Северьянов.
— Га-а! Особо младшая… вихрем тут носилась… Сатана в юбке, но добрая, не панится.
Собаки, обнюхав друг друга, толкались мордами в колени охотников, скулили и просили начинать охоту.
— Запустим вот в этот лаз, — объявил Шингла, указывая на полосу свободного от кустов суходола. — Свежие следы тут.
…У кого не стучало до боли сердце, готовое выпрыгнуть из груди и полететь вслед дикой песне гончих, спущенных со сворок! В свежем воздухе осеннего утра то далеко, то где-то совсем рядом слышится: «Ах, ах, ах!» Это быстроногие помощники человека, не жалея ни себя, ни своей жертвы, мчатся с первобытной страстью хищников.
Северьянову достался самый открытый участок лаза, с которого во все стороны хорошо просматривался косогор. На юге в синей дымке трепетало мелколесье, облитое уже ярким светом зари. На той стороне Мошкова лога, над самой кручей тонким кружевом висел передний ряд заиндевевших кустарников. По лядам, к востоку, темнели островки молодых берез, обсыпанные белым порохом утреннего заморозка. Стерня искрилась мириадами мелких звездочек. Казалось, что ночное небо посеяло все зерна безмерных кладовых Млечного Пути. С севера и запада суходол обжимала огромная синяя подкова нетронутого леса.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: