Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

Ему долго рукоплескали.

Пока он говорил, Петька то и дело вскакивал с места, тянул вверх руку. Кругликов, объявляя следующее выступление, назвал его фамилию. Петька сказал коротко:

— Насчет ломки рудника — против я этой затеи! Может, товарищ директор и прав: открытые работы выгоднее и способнее. Только об этом поздно говорить, когда такой рудник отгрохали! Да и с нами, горняками, считаться надо: куда нас-то девать? А честь горняцкую, товарищ директор, мы и под землей не посрамим! Производительность труда поднимем, пускай только поживей снабженцы разворачиваются!..

Дмитрий Серегин поддержал Столбова. Раскритиковал план, тоже считая его заниженным. Из солидарности с бригадиром возразил директору:

— И без открытых работ руды даем немало! Горняцкую честь блюдем…

На просьбу Кругликова кратко рассказывать о своем изобретении Дмитрий нехотя пробурчал:

— Бригадир болтает лишку. Говорить про электромолоток рано. В голове у меня пока дозревает…

Шишкин выступил в конце собрания.

— Откровенно говоря, — сказал он, обводя зал настороженным взглядом, — меня лично пугает сегодняшнее новшество… Мы обсуждаем годовой план, еще не имея спущенной сверху контрольной цифры. Забегаем вперед! И очень возможно, что не попадем в ногу с главком… Как тогда быть? Все опять перекраивать?

— Пускай главк шагает в ногу с предприятиями! — выкрикнул Столбов.

— Товарищ Столбов! Давайте говорить серьезно, без демагогии, — постарался отбиться от наскока Шишкин. — Вот вы предложили плановую добычу по верхнему горизонту рудника тысячу двести тонн в смену, то есть увеличить ее на одну треть? Смело! Очень смело! Тем более что вам не отвечать за весь горизонт. Нужно быть скромнее. Вы работаете в одном забое, так и говорите за свой забой!

Тут зал взорвался негодующими возгласами: «За рудник мы все в ответе!», «А зачем тогда нас сюда звали?», «Чего тогда огород городить!»

Кругликов долго стучал стеклянной пробкой по графину, пока установил тишину.

Бурная реакция зала подействовала на флегматичного главного инженера. Он стукнул ладонью по трибуне и закричал:

— Или вы не знаете, что главк в течение года по нескольку раз план меняет? Заставляет нас перекрывать недостачу отстающих рудников!

— Нужно план сразу составлять реальный и не менять в году! — крикнул Морозов.

— Много чего надо, да не делаем!.. — парировал Шишкин. — В принципе я за открытые работы, но пока они для нас — только мечта. — Он опустился на свое место за столом президиума, налил себе стакан воды, залпом выпил.

Кругликов, улыбаясь, обернулся к нему:

— Попарили тебя, как в баньке…

— Это потому, что ты плохо организовал собрание. Почему не подготовил выступление Столбова? На самотек надеешься, товарищ секретарь! — недовольно бросил Шишкин.

— Не подготовил? То есть не написал за Столбова шпаргалку? Забудь о такой «подготовке», товарищ главный инженер! Люди теперь говорят то, что сами считают нужным, — уже без улыбки ответил Кругликов.

— Я не нахожу слов, Михаил Васильевич, — возмущался Шишкин, шагая по директорскому кабинету и широко разводя руками. — Каков же результат нашего партийного собрания? Просим увеличить нам план почти на двадцать процентов? Глупо, просто глупо, — говорил он.

— У нас есть солидные резервы по верхнему горизонту, — напомнил Северцев.

— Ну и что из этого, — кипятился Шишкин. — Умные люди их про запас держат, а не выворачивают себя наизнанку.

— Этот вопрос решен, не будем к нему возвращаться!

— Ладно, о плане добычи не будем говорить… А с горноподготовительными работами вообще какая-то фантастика. Вы предлагаете вскрышные работы по карьеру организовать уже во втором полугодии. Не рановато ли это? Новые запасы руд только что подсчитаны. Проекта вскрышных работ вообще еще не видать. Допустим, проект в первом полугодии будет составлен. А где оборудование?.. — Шишкин сделал длинную паузу. — В карьере мы хотим добывать миллионы тонн руды и вскрышной породы… Потребуется уйма горных машин — экскаваторов, станков глубокого бурения, транспортного и отвального оборудования! Где оно? Его еще нужно конструировать и изготовлять. Такие вопросы не решаются на партийных собраниях! — Багровый от напряжения, он нервно крутил на пальце какой-то ключ.

— Вы правы только в одном — сегодня у нас маловато горных машин для открытых работ. Так, значит, нужно создавать их. Дитя не плачет — мать не разумеет. Мы поставим этот вопрос перед правительством, и он будет решен, — убежденно сказал Северцев.

— Трудно с вами работать, Михаил Васильевич. Никогда ничем не довольствуетесь, ставите без конца все новые вопросы, проблемы… Тащите за шиворот себя в гору, а заодно и меня. Что за спешка? Все время в галоп! Очень трудно с вами, поэтому я, пожалуй, подам заявление о своем освобождении, — закончил Шишкин.

— А по-моему, легко. И заявления вы, Тимофей Петрович, не подадите, — улыбаясь сказал Кругликов.

В комнате было темно. За синими стеклами окон, кружась, летали пухлые белые мухи.

Северцев с трудом сообразил, где он и что с ним: болела голова, подвернутая под бок рука одеревенела. Хотелось курить. Он машинально обшарил карманы брюк, пиджака — и понял, что лежит на диване в новом костюме… Стал припоминать события. Новый год встречали в клубе. Встречали дважды: сначала по местному времени, потом по московскому… Рано утром прикатили в гости Обушковы. С ними опять пили… Плохо, что разные вина! От мешанины и болит голова… Что же все-таки было дальше?.. И он вспомнил, что, не проводив гостей, завалился спать. Вот уж таких слабостей за ним раньше не водилось. Значит, начал сдавать!.. Новогодние встречи, еще недавно такие радостные, становились для него теперь обузой… И чему радовался раньше? Что прожил на свете еще один год? Да… теперь стал считать годы. Совсем еще недавно жил, словно не замечая времени… А трудным оказался минувший год! Неприятности по службе, разрыв с семьей… Зато принес и награду: любовь Валерии. Первую и последнюю любовь в его жизни… Каким-то будет новый год?.. Сколько же все-таки сейчас времени? Где Валерия?

Вставать не хотелось, тяжелую голову трудно было оторвать от подушки, но он заставил себя пока хотя бы сесть на диване. Скрипнула дверь спальни, в щель проскользнула кошка. Стало видно, что на столике в спальне горит лампа. Михаил Васильевич повернул голову и увидел склоненную над столиком Валерию. Она что-то писала.

Опять работает… В последнее время состояние Валерии беспокоило Михаила Васильевича. Она нервничала, стала раздражительной. Работы по комплексному подсчету запасов сильно затянулись. Собственно говоря, она почти закончила работу, материалы можно было бы отправлять в Москву, но не хватало данных по трем выработкам… Валерия потеряла покой. Ей надо было помочь.