Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

— Для страны, может, и так, а для нас не шибко складно получается, — угрюмо возразил Петька.

Северцев приметил, что от парня попахивает винцом. Обняв за плечи Дмитрия, сказал:

— Я понял, о чем загрустили, ребята! А на открытых работах ведь тоже бурят… Правда, там это дело подсобное.

— В этом вся и обида, что хотите превратить нас в подсобников при экскаваторном машинисте! — откровенно сознался Столбов.

— Амбиция, дорогой Фрол, в таком деле неуместна… К тому же мы с тобой коммунисты, — урезонивал проходчика Северцев.

— А коммунисты разве не люди? Они пить-есть не хотят? Может, у меня это чисто нервное, но одним энтузиазмом сыт не будешь, — разошелся Петька.

Столбов возмутился:

— Что ты плетешь? Заработка тебе мало? От жадности сдурел совсем. Одумайся, а то как бы мы тебя не выпихнули из бригады…

— Заработка-то? Конечно, мало. Хорошо, что напомнил: дай четвертной взаймы. Старый долг за мной. Из получки отдам.

— Опять клянчишь, — пробормотал Фрол.

— Месяц длинный: тридцать один день. В феврале не занимаю, — отшутился Петька.

Фрол молча достал из кармана деньги, отдал ему.

— Приветик! — буркнул Петька и, подняв брошенные брезентовые рукавицы, удалился, шагая вразвалочку.

— Да разве все дело в заработке? — смущенно сказал Дмитрий, ни к кому, в частности, не обращаясь. — Мы за свою горняцкую честь болеем! В подсобники идти и я не желаю… Подамся к химикам, у них тоже горные работы. Так что проживем как-нибудь и без карьера. — Махнув рукой, он неторопливо направился вслед за Петькой.

Первый раз сердцем почувствовал Северцев, какую ломку многих судеб повлечет за собой намеченная им перестройка рудника. Трудно будет людям искать свое новое место…

В забое появился старый знакомый — Парамонов. Прищурясь, инженер разглядывал выработку.

— Здравствуйте, дорогой директор! Рад вас видеть на прежнем посту. Правда все же победила!

— Здравствуйте, дорогой проектант! Спасибо на добром слове. Пожалуй, еще посложнее будет бой за большую нашу техническую правду… — крепко пожимая руку инженеру, ответил Северцев.

Парамонов рассмеялся:

— Не знаю, как насчет боя, а драка уже началась. Двое молодых проходчиков только что очень любезно послали меня подальше с моими проектами!..

— Нелегко, ох нелегко нам будет ломать этот рудник! — вздохнул Северцев. — Еще труднее — доказать необходимость его ломки.

Парамонов испытующе посмотрел на него.

— Тогда давайте откажемся от нашего проекта и оставим в конце-то концов все по-старому?

— Может, я бы и рад был оставить, да теперь это уже невозможно, — усмехнулся Северцев.

Они пошли вдоль рельсов.

— Производственные совещания мы провели по всем цехам. Разумом люди как будто поняли. А сердцем, выходит, не приняли еще… — с сожалением говорил Северцев, — Буду просить Кругликова собрать отдельно коммунистов горного цеха. Обращусь к ним за помощью!

Придирчиво расспрашивал он Парамонова о работе над проектом.

На светлом рудном дворе они прохаживались в ожидании клети.

— Могу вас обрадовать, — сказал Парамонов, — все данные в пользу открытых работ. Но есть одна серьезная трудность: нелегко подобрать нужное горнотранспортное оборудование, чтобы на его базе комплексно механизировать и автоматизировать все процессы добычи.

— Я думал об этом. Нужно посмотреть, что можно уже сейчас автоматизировать: например, шахтный подъем, водоотлив.

— Мы тоже думаем в этих направлениях, — заметил Парамонов. — Вам-то хорошо известно, что новый способ добычи руды потребует новых машин. Их нужно еще конструировать. Нужно где-то строить и испытывать опытные образцы. Потом — размещать заказы для серийного производства… Словом, сказка очень длинная! На все на это уйдет уйма времени. Придется уговаривать десятки ведомств и министерств. А вы опять-таки прекрасно знаете, какая это волынка…

— Знаю! Но запугивать самих себя нам тоже не следует. Более сложные вопросы решены блестяще — хотя бы атомные дела… Пора всерьез браться и за горные.

По шахтному стволу с шумом спускалась железная клеть.

Стволовая Лена Козлова открыла решетку, дала четыре громких дребезжащих звонка. Заметив Северцева, смущенно поздоровалась.

— Здравствуй, соседка! Как дела? — пропуская Парамонова вперед и входя в клеть, спросил Михаил Васильевич.

— Хвастать пока нечем… Когда жила на пасеке, то среди пчел себя человеком считала, а с людьми столкнулась — поняла, что темная, как чулан… Фрол учиться велит, на курсы электровозных машинистов записал меня, а мне боязно…

— Фрола слушай. Доброму научит.

Клеть плавно качнулась и взвилась в темноту.

Домой Северцев шел поздно. Крупные капли дождя стучали по доскам тротуара, по кожаному пальто, струйками стекали с горняцкой фуражки за шиворот, заставляя то и дело ежиться. Утешала мысль, что дожди эти последние — вот-вот ударят морозы, и на улицах не будет надоевшей за осень грязи.

Открывая щеколду калитки, Михаил Васильевич с досадой увидел, что свет горит только в комнате Столбовых. Значит, Валерии опять нет дома. Вспомнил, что утром она предупредила: несколько вечеров будет занята срочной работой — заново пересчитывать запасы руд.

Слишком много работает Валерия: совсем себя не жалеет. Нужно как-то ограничивать ее…

Почтовый ящик был пуст. Из Москвы по-прежнему ничего не писали. А Михаил Васильевич ждал, давно ждал от сына хотя бы весточки…

Войдя в дом, он снял пальто, зябко потер руки, зажег свет и прошел в столовую.

Валерия эти дни почти не бывала дома, однако в комнате все было прибрано, на столе расставлена вымытая посуда. Только на кушетке валялись раскрытые книжки, а по полу были разбросаны образцы горных пород. На столе, под сахарницей, Михаил Васильевич увидел записку: «Возьми на кухне банку мясной тушенки, подогрей ее с картошкой на сковородке. Молоко в погребе». Тут же лежал синий конверт со знакомым, по-детски размашистым почерком — долгожданное письмо от сына.

Виктор писал сдержанно: он набрал на экзаменах проходной балл — 22 из 25 возможных, зачислен на горный факультет, уже занимается и даже получил первую стипендию. Мама устроилась на работу в школу. Она просит передать, что теперь посылать им деньги не нужно.

Итак, в его помощи больше не нуждались… Письмо было обидное, но он понимал, что рассчитывать на что-нибудь другое ему не приходилось.

Он позвонил главному бухгалтеру и распорядился, чтобы каждый месяц без напоминаний переводили в Москву прежнюю сумму.

Чужими стали, совсем чужими… Он бессмысленно перелистывал какую-то книжку, потом долго искал в кухне консервный нож. Так и не найдя, ушел в кабинет.