Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

— А оборудование дадите? — спросил Галкин.

— Будем изыскивать его. В первую очередь, у себя. Подготовь, Михаил Васильевич, распоряжение совнархоза о передаче вам двух экскаваторов с химкомбината. Получайте и ставьте их на вскрышные работы. Второе распоряжение — Обушкову: пусть передаст вам новый станок глубокого бурения. На Каменушке обойдутся прекрасно и без него. На остальное оборудование попробуем разместить заказы на машиностроительных заводах нашего экономического района. С фабрикой тоже разберемся. Спасибо вам, Мария Александровна, за подсказку!

Он отпустил приглашенных на это летучее совещание. Когда остались вдвоем, Северцев тепло сказал:

— Поздравляю тебя, Петр Иванович. Первые шаги совнархоза — обнадеживающие. Я что-то не помню, чтобы с такой оперативностью решались столь серьезные вопросы.

— Видишь ли, — растирая ладонью висок, ответил Яблоков, — министр и даже Шахов здесь не были ни разу, у них не доходили руки до всех предприятий: в министерстве таких предприятий, как ты сам знаешь, тысячи. Имей ты семь пядей во лбу, но жизни человеческой не хватит все это объехать. — Он устало потянулся. — Обушков молодец! Рудник работает у него как часы. С народом живет дружно, жалоб на него нет. Обратная картина на химкомбинате: план уже третий месяц не выполняется, запустили вскрышные работы, никак не могут войти в график…

— Зато знамена и премии за повышенную добычу получали, — вставил Северцев.

— Да! За счет провала горноподготовительных работ. Типичная авантюра. Пнев — настоящий самодур. И грубиян: со всеми переругался. Начал пить… На последнем перевыборном партийном собрании его, директора, даже забаллотировали в партком! Нужно его снимать. Но руководящие кадры теперь централизованно не подбираются. Придется выдвигать из своих. Хочу предложить обкому кандидатуру Кругликова. Что ты на это скажешь?

— Вон оно что! Откуда ветер-то дует… Это дело, Петр Иванович, посложнее. Кругликов на партийной работе, подчинен не мне, а обкому партии. Для Сосновки, должен сказать, его уход будет потерей… Ну, а для химкомбината, конечно, находкой! Директор из него получится неплохой.

Северцев отвечал по совести, но с тревогой думал: «А кто же заменит Кругликова здесь?..»

— Теперь о Шишкине, — продолжал Яблоков. — Думаю забрать его в совнархоз: в технический отдел.

— С Кругликовым понятно — на выдвижение идет. Шишкина не отдам. Буду ругаться. Дойдем до обкома партии! — взъерошился Северцев.

— Не кипятись… Ты же сам говорил: главный инженер он посредственный, по натуре плохой организатор, не тянет… — мягко нажимал Яблоков.

— Но хороший техник! Он возглавит наше конструкторское бюро. С ним уже договорились.

— С тобой тоже договоримся…

— Нет! Раньше воевали с главком, начнем воевать с совнархозом…

Вместо того чтобы тянуть этот спор, Северцев пригласил Яблокова пройти в комнату напротив, на двери которой виднелась стеклянная табличка с надписью: «Главный инженер».

Шишкина застали врасплох: он сидел на корточках около стены, задумчиво вертя в руках стальную шестеренку. Кабинет произвел на Яблокова странное впечатление. Комната напоминала склад запасных частей. По крайней мере треть пола и все столы были завалены деталями различных горных машин и механизмов — буровыми штангами, перфораторами, транспортерными роликами, шестеренками разных размеров…

— Очень рад вас видеть, Петр Иванович, — поднимаясь, приветствовал Яблокова Шишкин и вытер носовым платком грязную руку. — Всю жизнь на рудниках проторчал, но главковского начальства в глаза не видал. А совнархозовское само пожаловало. Добре!

— Что это у вас за выставка деталей? — поинтересовался Яблоков.

— Это все один изобретатель натаскал! Детали к его молотку примеряем. Под старость я вот заинтересовался автоматикой… — пояснял Шишкин.

— Я вижу, поздно задерживаетесь… Что директор смотрит? Нарушаете распорядок рабочего дня?

— Не управляюсь, Петр Иванович. Весь день текучка заедает, а вечером вот, для души, так сказать, с железками вожусь… График этот с женой согласован!..

По дороге домой Северцева так и подмывало спросить Яблокова о Шишкине: будет ли совнархоз настаивать на его переводе?

— Знаешь, о чем я подумал? Есть люди, сохранившие в зрелости «детское» чувство удивления перед природой, ее ежедневной необычностью и новизной. У таких людей, прирожденных исследователей, интуиция проникает в суть процесса, который еще недоступен обычному знанию ученого. Воображение исследователя позволяет представить и понять то, что еще пока трудно, а подчас и невозможно увидеть. Словом, войны из-за Шишкина у нас не будет, — как бы читая его мысли, объявил Яблоков.

Дома Северцев разогрел на плитке чайник, собрал на стол довольно скудные запасы еды. Волей-неволей пришлось оправдываться чужеземной мудростью:

— Знаешь, в одной пословице говорится: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу!..

После холостяцкого ужина сели за шахматы. Чадя папиросами, партию играли долго — совместно анализировали чуть ли не каждый ход, спорили… и наконец согласились на ничью.

Михаил Васильевич приготовил гостю постель в столовой на диване.

— Значит, Петр Иванович, опять сосватали тебя на хозяйственную работу, — резюмировал все происшедшее Северцев.

— Обком рекомендовал… А ты что, тоже совнархозами интересуешься? — в свою очередь осведомился Яблоков.

Северцев отрицательно покачал головой. Яблоков повернул выключатель.

— Ну, спокойной ночи. Устал я что-то сегодня.

Пожелав и ему спокойной ночи, Михаил Васильевич вышел на крыльцо, присел на ступеньке.

Где же сейчас Валерия? Что с ней? Почему молчит? Не отвечает на телеграммы, не звонит по телефону… Вспомнилось круглое окошко, ее заплаканные глаза, взвившийся в небо самолет.

Легкий ветер скользил по палисаднику, шелестя шелковистой листвой молодых березок. Рыхлые тучи со всех сторон обложили небо. Кругом легла тишина, нарушаемая лишь монотонным железным лязгом скипового подъемника.

В лесу внезапно заухал и заплакал филин. Этот плач и хохот повторялись вновь и вновь. Михаила Васильевича передернуло. «Не к добру!» — вспомнилось не раз слышанное в детстве предостережение.

Он чертыхнулся — и на филина, и на себя — за то, что опускается до такой степени… встал, расправил плечи, потянулся, стараясь стряхнуть с себя заворожившее его оцепенение. На цыпочках прошел мимо спящего Яблокова. Зажег в спальне свет и плотно прикрыл за собой дверь.

Он любил теперь оставаться один в этой комнате… Все здесь сохранилось так, как будто Валерия и не уезжала. Из-под кровати выглядывают ее мягкие домашние туфли, через спинку кровати переброшен цветастый халатик, удержавший, казалось, тепло ее тела. На туалетном столике просыпана пудра: Валерия торопилась. Забытая на диване перчатка пахнет ее любимыми духами. Новое в этой комнате только одно: немного помятая фотография на стене, — Михаил Васильевич вчера повесил ее.