Георгий Лезгинцев - Инженер Северцев

Северцев тут же направился в партком.

В приемной партийного комитета было пусто — стены ободраны, потолок без люстры, ни одного стола, ни стула. Северцев подошел к открытому окну, не зная, что ему делать, облокотился на подоконник. За окном голубела Москва-река, золотом отливали на солнце купола кремлевских церквей, крепостная стена еле приметно краснела за буйной зеленью парка. В кабинете секретаря парткома раздавались голоса. Это была, наверно, единственная обитаемая еще комната в огромном опустевшем здании. Постояв у окна, Михаил Васильевич решил открыть дверь и показаться Шахову. Николай Федорович сразу увидел его и вышел из комнаты.

— Здравствуй, дорогой Михаил. Очень рад тебя видеть.

Они обнялись. Шахов взглядом показал Северцеву на пустую комнату, на забитый мебелью коридор, на давно не метенный пол:

— Закругляемся. А как у вас? Совнархоз подает признаки жизни?

— Подает, к примеру, проект по Сосновке утвержден наконец. Контактироваться с совнархозом предприятиям проще, чем с министерством, но материальных возможностей не прибавилось. Сразу же заболели местничеством: наш совнархоз не грузит соседу металл со своего металлургического завода, а сосед прекратил нам отгрузку кабельной продукции и оборудования со своего электротехнического предприятия, — махнув рукой, ответил Северцев.

— Значит, удельные княжества уже народились, впереди малоприятная междоусобная война и другие сюрпризы.

— И даже очень. Хозяин он молодой, а решает дела куда более зрело, чем решал старый, не в обиду вам будь сказано, — улыбнулся Северцев.

— Плохо было бы, если б получилось иначе. Подожди меня, мы скоро закончим наше последнее заседание.

Прислушиваясь к разговору в соседней комнате, Шахов подошел к двери и приоткрыл ее. Теперь Северцев различил голос Птицына. Шахов взял под руку Михаила Васильевича, подвел к двери:

— Послушай, что говорит подлец.

— Как хотите судите, — услышал Северцев, — но с неруководящей работой я не справлюсь. Честно говоря, я и в министерстве случайный человек был. Виноват отдел кадров: подобрали не того. Теперь я все забыл… Какой же из меня заместитель начальника технического отдела совнархоза?

— Но вы же были начальником главка, — перебил его кто-то.

— Был, верно… Но я уже сказал, что это была ошибка кадровиков. Зачем же все повторять? Это я вам — как на духу. А главное — я же пенсионер…

Шахов шепнул:

— Дожидайся в моем кабинете. Там еще есть стулья, — Он вернулся на заседание.

Кабинет Шахова был тоже пуст, если не считать стоявшего у окна канцелярского столика и двух стульев. На голой стене косо висела геологическая карта с разноцветными кружками, которыми были отмечены предприятия бывшего министерства. На столике Михаил Васильевич нашел справочную книгу и стал обзванивать гостиницы. Он задавал один и тот же вопрос: «Остановилась ли у вас Малинина? Валерия Сергеевна. Из Сибири…» И через полминуты слышал один и тот же ответ: «Не проживает».

Он ничего не мог понять: Валерия после отъезда из Сосновки не писала, адреса не сообщила, в московских гостиницах не останавливалась — где же она, что с ней стряслось?.. Прошло много времени, пока он звонил во все столичные гостиницы. Шахов все не появлялся. Михаил Васильевич позвонил в ЦК. Сведения оказались малоутешительны: товарищ Сашин в течение нескольких дней не сможет его принять. Надеждина рекомендовала позвонить через пять дней: к этому времени, может быть, товарищ Сашин освободится. Опять начались звонки по гостиницам, сопровождаемые настоятельными просьбами проверить тщательно списки всех постояльцев. В ответ слышалось все то же: «Не проживает».

Он тяжело задумался. Теперь ему показались очень странными и вызов Валерии в Москву и само ее исчезновение… Она от него что-то скрывала!

Часы пробили четыре раза. Уже три часа он ждал Николая Федоровича… Решил справиться о своем разводе. После отказа в народном суде, о чем Михаил Васильевич в свое время получил уведомление, городской суд, наверное, уже разбирал дело. Михаил Васильевич позвонил туда. Ему ответили, что дело слушалось, результат сообщат при личной явке заявителя. Северцев решил съездить сегодня же.

Послышались быстрые, легкие шаги, и в комнату вошел Шахов.

— Прости меня, но раньше уйти не мог… Птицына исключили из партии как перерожденца — хотя и очень поздно! Долго разбирались еще с одним типом: несколько лет он отсидел, год назад освободился. До сих пор не работает, сутяжничает — отсудил квартиру, дачу, торговался о хлебной должности. И в последние дни вспомнил о своих партийных делах… Только сегодня — можно сказать, под занавес — он потребовал, чтобы ему восстановили партийный стаж. Мы отказали в ходатайстве. Так послушал бы ты, как он критиканствовал, требовал, угрожал написать о нас всем и вся! Видать, прожженный склочник… Ну ладно, хватит о дряни! Лучше поговорим о наших делах. — Николай Федорович снял пиджак и, повесив его на спинку стула, ослабил узел галстука, давившего ему шею. — Можешь, Михаил, меня поздравить: вчера утвердили председателем совнархоза. Решение пришло не сразу — здоровьишко пугало, возраст… Однако после моего заявления в ЦК все уладилось: там помнят, что я был одним из первых председателей губсовнархозов. Конечно, я мог бы уйти на пенсию и остаться преспокойно в Москве, но на крутых поворотах истории нашей партии я никогда не был наблюдателем. Разве можно будет спокойно смотреть товарищам в глаза? — говорил он, поглаживая узловатыми пальцами серые, ежиком торчащие волосы.

— А не тяжело, Николай Федорович, вам будет на Севере? — мягко, стараясь не обидеть его, спросил Михаил Васильевич.

Шахов насупил седые брови.

— Будет трудно. Но я, брат, хочу умереть в строю, а не пенсионером на даче…

И, открыто улыбнувшись, добавил:

— Вызывали тебя неспроста. Ищу себе заместителя… Подучу тебя малость, подготовлю, как у нас говорят, достойную смену, а уж тогда и на покой уйду!

От неожиданности такого предложения Северцев растерялся. Но услышать это от Николая Федоровича ему было очень приятно.

— Спасибо, Николай Федорович, за доверие, — пробормотал он и замолчал, не зная, что еще нужно бы сказать…

Приметив его замешательство, Шахов предупредил:

— Ответа сейчас мне не давай, подумай хорошенько. Времени, правда, не слишком много, но маленький запас у тебя на размышление есть: Сашину сейчас не до нас.

Северцев не стал выяснять, почему Сашин отказывает ему в приеме. Раз так — видно, следует повременить…

— Я не против, но мне нужно посоветоваться. С Валерией Сергеевной. — И Михаил Васильевич решился спросить о том, что отнимало у него всякую возможность трезво решать какие бы то ни было вопросы и спокойно судить о чем бы то ни было… — Хочу знать, Николай Федорович, зачем вы ее вызывали и где она сейчас, — твердо сказал он. — Я обзвонил все гостиницы, ее нигде нет.