Лев Кожевников - Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

Возможно, «олигофрены» (не сумели миром поделить тайник), это во-первых. Во-вторых, Ходырев, хозяин усадьбы, вполне мог по своим каналам вычислить Суходеева и рассчитаться с ним, что в общем и целом было бы даже справедливо. Если по совести, конечно, а не по закону. В-третьих, Устинов, хозяин другой усадьбы, который, примерно, в это же самое время перебрался с пасекой на новое место.

Но главное — найти труп. На худой конец, красного цвета «Восход», без номеров. Потом можно разматывать дальше.

Участковый Суслов передал Алексею набросанную от руки схему местности, включая поселок, с результатами осмотра. Крестиками были помечены места, которые следовало проверить дополнительно: три колодца, два барака с пометкой (чердак), и еще крест — на опушке леса справа, если встать лицом к железной дороге.

— Что тут?

— Пятно масла. Возможно, протек картер.

— Понятно. Анатолий Степанович, возьми себе этих помощников и начни с чердаков. А я пока приценюсь к колодцам, лады?

— Годится.

— Постой, — Алексей придержал его за руку, заметив в глазах участкового азарт. Даже схема, составленная с большим толком и дотошностью, несколько выходила за обычные служебные рамки. — Скажи, что ты об этом думаешь?

— Что думаю?.. Честно?

— Желательно.

Алексей улыбнулся, но старший лейтенант шутливого тона не принял. Он скосил глаза на сидящего с безучастным видом Ходырева и коротко, со злостью отрубил:

— Он. Его рук дело.

— Есть основания?

— Без оснований.

— Тогда каким образом?

— Двоюродный братец. Знаю, как облупленного.

Алексей разочарованно присвистнул.

— Ну, братья-славяне, вы даете! А меня, стало быть, за золотоордынца держите? Так, что ли?

— Его почерк, — упрямо повторил Суслов, вновь не принимая шутку. — И поза, когда нашкодит, та самая. Мол, знать ничего не знаю. Мое дело сторона.

— А если, действительно, не знает? Поза, увы, не доказательство.

— Для меня доказательство, — отрубил участковый и с добровольными помощниками отправился исследовать чердаки.

История с двумя проигнорированными заявлениями Ходырева теперь сделалась яснее. Хотя подобная практика в милиции повсеместна независимо от родственных отношений.

Алексей отыскал все три колодца. Трава вокруг них была отоптана. Гнилые доски от развалившихся колодезных будок частью раскиданы по сторонам, частью сгружены. Разрушена у всех трех верхняя часть сруба, стволы завалены бревнами. Время, кажется, сделало свое дело, но, возможно, постарались неумелые помощники, проявив излишнее рвение. Наконец рвение мог проявить и преступник, скрывая следы.

Алексей тщательно обследовал каждый колодец с прилегающим участком земли, но ничего подозрительного не обнаружил. Пятен крови такой дождь после себя, разумеется, не оставит — трава была слишком мокрая. Следов волочения тоже. Не нашлось хотя бы клочка ткани, пуговицы или зацепившейся нитки, обломанного куста, чтобы отдать приоритет одному из колодцев, а не расчищать все три. Будучи городским жителем, он плохо представлял, как это лучше сделать.

Подошли участковый с Веремеевым и Кропачевым, тоже ни с чем. Переговорив, пришли к выводу, что колодцы — последнее, что им осталось проверить на территории поселка. И желательно сделать это засветло.

Веремеев, когда составляли опись, заприметил у Ходырева во дворе пару крючков, какими орудуют грузчики на лесоповалах, и вместе с Кропачевым они вызвались изготовить багры. Участковый Суслов взялся расчищать от досок и прочего хлама площадку вокруг колодца. Алексей отправился прогуляться по поселку — осмотреться, и, когда вернулся, багры были уже готовы — длинные, из сухих легких лесин, с намертво примотанными на концах крючками.

Орудуя на пару и с большой сноровкой, Кропачев с Веремеевым цепляли в колодце обвалившееся, рыхлое звено сруба и, с гаканьем, перехватываясь, вытягивали наружу. Получалось споро, и вскоре колодцы были от завалов очищены. Но трупа, сколько они ни шарили по дну, ни в одном из них не оказалось. Последняя из отрабатываемых версий, похоже, оборачивалась пустышкой. Другие в собранном материале попросту не просматривались.

Подошел эксперт Дьяконов. Трехчасовой осмотр в усадьбе Ходырева никаких дополнительных сведений не дал. Ни малейшей зацепки. Дьяконов хмыкнул, оглядев их работу, с наслаждением закурил.

— Что-то ты, братец, недодумал в этом деле. Не вытанцовывается.

В снисходительном тоне, в голосе с ленивой бархатной развальцей Алексей почувствовал соответствующую оценку, пусть ненамеренную, своим профессиональным качествам. Он промолчал, но спустя некоторое время с вежливой категоричностью отправил Дьяконова с аналогичным осмотром в покинутую избу Устинова.

— Может, плывуном затянуло? — высказал предположение Веремеев, провожая эксперта глазами.

— Это как?

— Ну, как сказать-то тебе?.. Сруб, он когда дырявый, прогнил то есть, в щели глина, песок, жижа всякая лезет. Плывун называется. Мелеет тогда колодец. Ну, люди это дело чистят. Иной раз и сруб переберут наново.

— Да нет, — решительно возразил Кропачев. — Плывун, это когда вода есть. А колодцы, все три, вишь, обсохли. Ушла вода, — он зло сплюнул и подытожил какую-то давнюю свою мысль: — На дурное дело трава не растет, не то что…

Не договорил.

— А ты, Анатолий Степанович, чего молчишь?

Участковый с хмурым видом решительно отрубил:

— Плохо искали.

— Ты думаешь?

— Знаю. Голыми руками, на шару Ходыренка не возьмешь. Что-что, а концы хоронить умеет.

Алексей, хотя был расстроен неудачей, рассмеялся. Братская неприязнь становилась забавной.

— Что значит хоронить концы? Например?

— Охотник он. Пушник. Да и по рыбе тоже мастак, не отнимешь, — нехотя проговорил Суслов, и было понятно, что сказано не в похвалу. — Вреде леса кругом повывели, а Ходыренок даже в поскотине умудряется, по десятку лис берет за сезон капканами. Больше, чем все райохотобщество. Браконьерит, конечно. Кое-что похуже сдает для отвода глаз, остальное — налево по черной цене. И ни разу, кстати, не попался. Ни с мясом, ни с рыбой, ни с пушниной.

— А может, слухи? Мало ли, прихвастнул раз-другой. И покатилось?

— Не слухи. Сам с ним бывал, знаю. Вон, второй «жигуль» добивает. В пожарке таких денег не платят.

Теперь Алексею была понятна причина неприязни участкового к двоюродному брату. Отнюдь не по долгу службы. Удачников и вообще талантливых людей худо терпят, сразу ставят вне закона и травят непримиримо до скончания дней. Он поднялся, постучал по циферблату.

— Через сорок минут собираемся. На этом самом месте. Желательно, каждый с вариантом.

Пенсионер Кропачев и Веремеев, оба с важностью кивнули и углубились в размышление. Алексей один отправился к Устиновской избе, которая располагалась рядом с железной дорогой. Под «хазу», да еще с тайником, она разумеется не годилась. Слишком торное место в отличие от ходыревской усадьбы, расположенной в полукилометре от железки, к тому же на отшибе, почти в лесу. Другое дело, что Суходеев, воруя, наверняка, не ограничивался одним ходыревским имуществом. Мог заглянуть сюда тоже и нарваться… А если нарвался, то зачем отсюда тот же Устинов или Ходырев, или кто-то из «олигофренов» потащит труп на себе в гору за двести метров, чтобы свалить в колодец? Гораздо проще перенести за линию. А там — дикая вырубка десятилетней давности, черт ногу сломит. Лучше места не придумаешь. Через месяц зверье обгложет труп до костей, и тех не оставит. Но пусть поработает криминалист, с выводами забегать не стоит.