Николай Строковский - Тайгастрой [издание 1950 года]

— Германскую тяжелую промышленность, — продолжал Серго, — активно финансируют Дюпоны, Морганы, Рокфеллеры. Американский химический концерн «Дюпон де Немур» и британский химический трест «Империал Кемикл Индастрис» находятся в теснейшей связи с германским химическим концерном «И. Г. Фарбениндустри». Мировые рынки производства и сбыта взрывчатых веществ находятся таким образом в одних руках. Реконструируется при помощи американского капитала германский стальной трест «Ферейнигте Штальверке». В недрах генеральных штабов западных стран вынашиваются планы интервенций. Отсюда тебе понятна и та активность, которая началась среди наших оппозиционеров. Но — надо хранить спокойствие и мужество. Повторяю: этими делами занимаются. Нас врасплох не застанут. Будьте и вы там, на стройке, внимательны. Только без паники! Имейте мужество, твердость и будьте предельно бдительны. Вот что могу тебе сказать, друг мой. Ну, на этом расстанемся. Поддерживай со мной самую тесную связь.

Уехал Гребенников через три дня, полный сил, как никогда. Готовясь к новому подъему, нужно было еще более повысить политическую работу, освободиться от вражьего помета, еще лучше присмотреться к людям. Орджоникидзе утвердил все, что взял на себя в тяжелые месяцы строительства Гребенников, отпустил добавочные средства, материалы, людей. С весны можно было начать генеральное наступление.

И к наступлению стали готовиться. Были учтены людские силы, сработанность бригад, навыки и тяготение людей к той или другой работе, взяты на учет механизмы, материалы, составлен детальный график с жесткими сроками, пригнанными один к другому вплотную. Особое внимание отдали и Гребенников, и Журба, и начальники участков работе подсобных цехов, заготовлявших строительные материалы, арматуру. От наркоматов все заводы-поставщики получили строжайшее приказание точно придерживаться сроков выполнения заказов.

В начале февраля 1931 года Гребенников и Журба получили вызов в Москву на конференцию хозяйственников. Она состоялась 4 февраля и оставила неизгладимый след в жизни советского государства.

На конференции выступил товарищ Сталин.

— Каким предвидением будущего и какой верой в народную мощь следовало обладать, чтобы так обнаженно, так прямо поставить вопрос о судьбах великого государства! — сказал Гребенников после окончания конференции.

Ночь напролет они просидели в гостинице, делясь друг с другом сокровенными мыслями. И оба видели перед собой Сталина, слышали его голос, восстанавливали его речь.

«Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Старую Россию непрерывно били за отсталость. Мы отстали от передовых стран на пятьдесят — сто лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут. У нас есть все, нехватает только умения использовать возможности!»

— Как мудро! С какой прямотой поставлен вопрос: хотим ли мы жить свободными людьми или готовы пойти в рабство? Либо — либо. Третьего выхода нет! — взволнованно сказал Журба.

На несколько минут они умолкли, каждый про себя продолжая додумывать то, что было сказано.

— Помнишь, сказал товарищ Сталин? Наша сила в народной, советской власти, в советском государственном строе, в нашем народе, в несметных природных богатствах. У нас есть все. Надо лишь поднять это богатство. Освоить. Поставить на службу человеку. Большевики должны овладеть техникой... Правильно! Точно! И как, в сущности, просто. А ведь только товарищ Сталин смог все это выразить, — сказал Гребенников.

Был третий год пятилетки. Третий решающий.

И они видели свою страну, поднятую могучей рукой гения, видели в родах, тяжелых и в то же время необыкновенно прекрасных.

И снова им показалось, что даже такое гигантское строительство, как Тайгастрой, составляло песчинку во всем том, что создавалось на площадке Советского Союза, и что только Сталин мог увидеть всю строительную площадку страны в делом, увидеть и определить место нашей отчизны на карте мира, провидеть ее путь к коммунизму.

Было тесно в гостинице, на улице. В то же время эти первые после конференции часы хотелось побыть одному, может быть, с самым близким другом, чтобы еще раз продумать все сказанное вождем, еще раз представить величие плана и будущее своей родины.

«Если бы каждый, отрешившись от обыденщины, побыл сейчас наедине со своей совестью, отчетливо увидел все, о чем говорил товарищ Сталин, много трудностей осталось бы позади, — думал Гребенников. — Надо сделать так, чтобы каждому стало ясно, о чем говорил вождь и что значит железное, логическое: «либо — либо...» Чтобы мы поняли, всем своим существом поняли, какое великое, почетное дело возложено на нас историей, возложено предшествующими поколениями, какая лежит ответственность».

Наконец они легли в постель, но сон не шел. Журба лежал на спине и смотрел, задумавшись, в потолок. В номер принесли газету «Правда» за 5 февраля с речью товарища Сталина «О задачах хозяйственников». После каждой прочитанной фразы Гребенников отрывался, чтобы еще раз наглядно представить то, о чем говорил товарищ Сталин, точнее представить общее и свое собственное место в огромном созидательном процессе.

После речи Сталина он прочел остальные материалы газеты. На последней полосе внимание привлекла телеграмма берлинского корреспондента «Правды».

«Берлин, 4 февраля. Национал-социалистские отряды и дружины охраны усиленно вооружаются и проводят регулярное военное обучение.

В Бранденбургском округе, в имении графа Шулленберга, на днях состоялся военный слет национал-социалистов. В районе Гляссюте состоялись военные маневры национал-социалистов.

В Брауншвейге министр внутренних дел национал-социалист Францен организует и вооружает «гражданские отряды» и фашистскую белую гвардию.

В Тюрингии министр внутренних дел национал-социалист Фрик назначает на должность начальника полиции национал-социалиста, получив на это благословение от министра внутренних дел Германии».

«Вот оно что! Уже действуют без масок, в открытую!.. — подумал Гребенников, вспоминая свои заграничные поездки. — На что они рассчитывают?»

Гребенников поднялся. Он ощутил тяжесть, как ощущает человек приближение грозы, тяжесть, нависшую над родиной, неотвратимость нападения капиталистического мира.

— Николай, ты не спишь? — обратился он к Журбе.

Ответа не последовало. Лицо у Николая было утомленное, бледное. Он спал.

Гребенников вышел в коридор.

Потолкавшись в коридоре, он снова вернулся в номер. В окна уже глядел день.

Гребенников еще раз мысленным взором увидел Сталина, увидел вдохновенное его лицо, всего его, каким был на конференции.