Владимир Щербак - Буревестники

— Где студент?

Александр, просиявший было при виде любимой, согнал улыбку с лица, его широкие плечи обвисли.

— Что же ты молчишь?! Он погиб?

Что было сказать? Трудно уберечь от смерти того, кто сам её ищет. Предчувствие не обмануло Александра: Григорий погиб. Он был единственным убитым при взятии казармы 4-й роты. Опередив командира группы, Воложанин с криком «Да здравствует революция!» ринулся во тьму казармы, где и нашла его пуля, скорее всего, шальная, выпущенная кем-то наугад, со страху, во всяком случае, стрелявшего не нашли. Умирая на руках Александра, Григорий прошептал: «Скажите ей…» Кому и что – замерло на пухлых, юношеских губах, враз побелевших.

Ничего этого не стал говорить Александр Наде, лишь коротко обронил:

— Да.

И вообще разговаривать было некогда: нужно закреплять успех восстания. А это, видимо, будет сделать нелегко, так как охранные роты 10-го Восточно-Сибирского полка, кольцом охватившие расположение минного батальона, наверняка слышали выстрелы и уже поднялись по тревоге.

Александр, Надя и минёр Кирилл Кудрявцев держали короткий совет.

— Странно, что стрелков 10-го полка ещё не видать…

— А ты вроде ждёшь не дождешься!

— Может, слышали выстрелы, да не придали им значения?

— В любом случае их надо упредить, начать первыми… Товарищ Кудрявцев, строй своих минёров!

— Батальон! Слухай мою команду! Стано-о-овись! Ряды вздвой!

Батальон – не батальон, но более сотни солдат, услышав привычную команду, из беспорядочной, смутно гудящей толпы быстро образовали две довольно стройные шеренги. Александр шагнул вперёд.

— Товарищи! Времени мало, поэтому буду краток. Ваша свобода — в ваших руках! Надо прорвать кольцо охраны и с оружием пробиться в город, где нас поддержит флот. В первую, очередь надо овладеть пулемётами… Кто у нас знает пулемётное дело?

— Я! — не вышел, а выскочил маленький и юркий артиллерист Пенёк, участник прошлогоднего восстания на Иннокентьевке.

— Хорошо. Как только захватим пулемёт, поворачивай его и открывай огонь по царским опричникам! Всё! Пошли!

Минёры, ведомые Александром и Надей, двинулись к казармам 10-го полка. Но время было упущено, и полковник Рацул успел подготовиться к встрече: 1-я и 9-я роты были выведены и рассыпаны в цепь, на правом фланге установлен пулемёт.

За сопками уже рождался рассвет, и на увале, куда избиралась дорога, виднелись серые мышиные комочки залёгших солдат. Оборонявшиеся были в выгодном положении, на их стороне были: удобная позиция, количество штыков и пулемёт. Наступавшие лишились единственного союзника – внезапности. Вот почему при виде залёгшей солдатской цепи, которая казалась бесконечной, и грозного пулемёта на высоких, почти орудийных колесах, минёры смешались, шаг их замедлился.

Александр, как и Надя, во всём чёрном, с револьвером в руке шедший впереди отряда, почувствовал нерешительность идущих за ним минёров. Он надеялся только на захват пулемёта, но, чтобы подбодрить восставших, зычно крикнул:

— Смелей, друзья, вперёд! Отступление — смерть!

Мятежники и сами знали, что отступить после содеянного, сдаться – это действительно смерть, но они видели, что смерть ждет их и впереди. Двум, однако, не бывать, подумал, видимо, не один, и с угрюмой решимостью они снова двинулись вперёд, нанизывая на штыки пространство.

— Стой! Ктойдёт? — донесся из ложементов охранных рот традиционный и бессмысленный вопрос.

— Свои! — ответили восставшие, и над их рядами закачалась, поднятая высоким женским голосом, песня-призыв:

Отречёмся от старого мира!

Отряхнём его прах с наших ног.

Нам враждебны златые кумиры,

Ненавистен нам царский чертог!..

Цепь стрелков изумлённо слушала.

— Слышь, Морозов, никак баба поёт?

— Кажись…

— А сказывали: бунтовщики-минёры супротив нас идут! Может, там и детишки…

— Может, и есть, нас это не касаемо! В любом разе – враг унутренний!

— Дак вить…

— Р-рота-а!.. По бунтовщика-а-ам!.. Залпа-а-ам!..— ввинчивался в воздух нервный офицерский визг. — Пли!

Залпа, однако, не получилось, громыхнуло лишь несколько неуверенных и неверных выстрелов. А песня, уже многоголосая, продолжала звать:

Вставай, подымайся, рабочий народ!

Вставай на врага, брат голодный!

Раздайся крик мести народной!

Вперёд! Вперёд! Впе…

Будто гигантская машинка Зингера застучал пулемёт, оборвав песню и несколько жизней – около десятка тел попадало на стылую слякотную землю.

— Саша! — раздался отчаянный крик Нади. Она рванулась было к Александру, но, увлекаемая побежавшей назад толпой, смогла лишь несколько раз обернуться туда, где лежал ничком, выбросив вперёд правую руку с револьвером, белокурый гигант – друг, товарищ, любимый, первый и, наверное, последний… Дважды раненный смертельно, он ещё нашёл в себе силы, поднять крупную, в тугих завитках светлых волос голову и посмотреть в сторону пулемёта, надеясь увидеть его в руках соратников. Но артиллерист Пенёк, наступавший со своей группой на правом фланге, не дошёл до цели, он лежал в двух десятках метров от пулемёта, обхватив голову руками, его тонкие пальцы были перевиты красными змейками.

Наде удалось остановить отступавших минёров и даже организовать новую атаку, но, сильный ружейно-пулемётный огонь пехотинцев 10-го полка заставил их залечь. А когда стрелки по команде полковника Рацула поднялись во весь рост и с диким воплем «А-а-а!» ринулись вниз, окончательно сломленные мятежники побежали. Одни рассеялись по лесу, другие вернулись с повинной в казармы, и лишь немногим, в том числе Наде, удалось на шлюпках уйти в город. Один из руководителей восстания минёров рядовой Кирилл Кудрявцев был арестован.

Ещё не остывшая после боя в Диомиде, ещё не пришедшая в себя после утраты друга, Надя, переправившись через Золотой Рог, устремилась в военный порт. Простоволосая, в кожаной куртке, туго перехваченной в узкой талии солдатским ремнем, и длинной чёрной юбке, она быстро шла, почти бежала, то и дело нетерпеливо оглядываясь на отставших членов организации.

— Скорей, товарищи, скорей!..

Вихрем ворвались они в проходную, мимо растерявшегося сторожа, который, впрочем, тут же вынул свисток и начал издавать панические трели. Надя приказывала:

— Костя – в котельную, дашь гудок! А вы – в мастерские, собирайте народ!..

Костя, уже немолодой бородатый эсер, бывший фармацевт, растерянно оглядывался.

— А где она, эта котельная?

— Господи, да вон же, с трубой!.. Быстрее!..

И Костя бросился в указанном направлении, совершенно не думая о том, сможет ли он дать гудок. Да что там гудок! Такая гипнотическая сила исходила от этой женщины, фанатически верующей в успех их дела, что пожилой фармацевт бросился бы в огонь, в воду, к чёрту в зубы! И Надя нисколько не сомневалась в том, что её приказ будет выполнен, хотя и она вряд ли представляла себе, каким образом это произойдёт. А гудок был необходим для того, чтобы поднять порт, чтобы повести рабочих на штурм казарм Сибирского флотского экипажа и, соединившись с матросами, продолжить восстание, так неудачно начатое.