Владимир Щербак - Буревестники

Костя сделал свое дело: в недрах котельной родился и потянулся над портом сиплый нескончаемый гудок. Дальше произошло то, чего и ожидала Надя: из мастерских стали выбегать рабочие, со стоящих у стенки кораблей – матросы. И все устремлялись к котельной, сбиваясь в толпу, состоящую сплошь из вопросов:

— Пожар?

— Где?

— Убило кого?

— Что стряслось, братцы?

Далеко не все знали о намерении эсеров, а из тех, кто знал, очень немногие разделяли их взгляды: порт в основном стоял на большевистских позициях.

Надя взобралась на подводу, стоящую у слесарной мастерской, подняла руку, требуя тишины, но, не дождавшись её, стала кидать в толпу отрывочные фразы:

— Товарищи, собирайтесь!.. Идём к морским казармам!.. В Диомиде наши братья проливают кровь!.. Надо выручать товарищей!.. Нельзя сидеть сложа руки!..

В толпе рабочих стояли Ковальчук, Вахреньков, Пётр Воложанин, Васятка Максименко. На мгновение Ефим встретился взглядом с Надей, он был искренне рад, что ей, как и ему, удалось уйти из-под ареста, и в то же время был возмущён, что эсеры всё-таки пошли на восстание. Он с удивлением отметил отсутствие возле Нади её всегдашней тени – Александра, и она, поняв это, нахмурилась и отвела взгляд.

А Пётр Воложанин искал и не находил в группе эсеров своего брата, недоброе предчувствие овладело им, тревожно забилось сердце. Он стал протискиваться вперёд, чтобы спросить о Григории. Но не только он пытался пробиться к трибуне-телеге: туда же спешили полицейские, возглавляемые портовым надзирателем. Заметив их, Надя торопливо закончила:

— …Все к казармам! Да здравствует восстание!

И спрыгнув с подводы, затерялась в толпе; её местонахождение можно было угадывать только по выкрикам, то и дело раздающимся: «Вперёд, товарищи!.. К казармам!..»

Рабочие, стоявшие вокруг большевиков, с выжиданием поглядывали на них. Ефим Ковальчук молча махнул рукой, дескать, пошли со всеми. Он почти не сомневался в том, что восстание успеха не будет иметь, поскольку портовики не готовы к нему – не представляют его цели, к тому же безоружны, но вместе с тем он знал, что если большевики останутся в стороне, то могут потерять авторитет в рабочей массе. Кроме того, забастовка и демонстрация своей силы будут грозным пролетарским предупреждением властям.

Над толпой там и сям уже взмывали неведомо откуда взявшиеся красные флаги. Тысячная масса народа придвинулась к проходной, просачиваясь через нее, как через воронку, на Шефнеровскую улицу, ведущую к казармам Сибирского флотского экипажа. На тесной улице толпа вытянулась, став колонной.

У решётчатых ворот экипажа колонна замедлила ход, а потом и вовсе остановилась: в пятнадцати шагах от неё стояла, выставив перед собой стальной гребень штыков, плотная солдатская шеренга.

Во дворе экипажа толпились матросы, высыпавшие из казарм; они кричали «Ура!», махали бескозырками, приветствуя рабочих, но все это было лишь внешним проявлением солидарности: соединиться с портовиками матросы не могли: мешали запертые ворота и солдаты. Из толпы демонстрантов раздавались возгласы: ободряющие, – матросам и возмущённые – солдатам. И всё перемешалось в этом гаме:

— Братишки, мы к вам, выходите!

— Опричники!

— Кому вы служите!..

— Долой царя!

— Матросы, вооружайтесь!

— Бей их камнями!

— Три шага вперёд… марш! — это уже крикнул офицер, и длинный стальной гребень, колыхнувшись, двинулся на безоружных. Толпа отшатнулась, начала разваливаться, таять. А когда со Светланской послышался конский топот и на площади у экипажной церкви показались первые всадники крепостной охотничьей команды во главе с вездесущим прапорщиком Цирпицким, демонстранты стали разбегаться. Ещё одну победу одержали власти.

Товарищ Надя исчезла, чтобы появиться в другом месте, чтобы снова призвать к оружию и либо победить, либо умереть…

Председатель совета министров П.А. Столыпин приамурскому генерал-губернатору П. Ф. Унтербергеру.

«Ввиду бунта 16 октября во Владивостоке в минном батальоне при участии посторонних агитаторов, толпы частных лиц, прошу Ваше высокопревосходительство принять самые энергичные меры к прекращению беспорядков, предупреждению дальнейших выступлений, пользуясь всей полнотою власти, предоставленной военным положением, которое в 12 ст. допускает принятие мер, даже совершенно исключительных…»

Военный губернатор Приморской области генерал-майор В. Е. Флуг – населению города Владивостока.

«Население города Владивостока сим поставляется в известность, что уличные сборища, как нарушающие общественный порядок и грозящие общественному спокойствию, допускаться не будут, причём, в случае не исполнения участвующими в сборищах требования полиции разойтись, будут приниматься решительные меры, с применением при надобности и оружия, согласно установленных для сего правил».

Из приказа № 1524 командира Владивостокского порта капитана 1-го ранга барона В. Н. Ферзена.

«Вследствие самовольного прекращения работ мастеровыми 16 сего октября и ухода их из порта объявляю все мастерские порта закрытыми. Конторе найма произвести расчёт с мастеровыми по 15 сего октября включительно…»

Из обращения к русскому народу «Священного союза народной самоохраны» (прозванного в народе чёрной сотней).

«Пролетарий всех стран, соединяйтесь!» Вот зазорный клич красной сотни к мирному русскому народу… Что есть «пролетарий»? Это слово обидное, оскорбительное для честного, хотя и бедного труженика. «Пролетарий» – тот, кто пролетел, кто, сам не работая, ничего не заработал или нажитое прожил да пропил. «Пролетарию» нечего терять: ему выгодны беспорядки, ему выгодно брать чужое, нажитое чужим трудом, чужими руками. Вот кто «пролетарий» на самом деле…»

— Господа! Заканчивая совещание, хочу ещё раз предупредить вас: возможно, что именно завтра, в день двойного праздника – славной годовщины манифеста 17 октября и дня памяти избавления царской семьи от угрожавшей ей опасности – бунтовщики предпримут попытку поднять мятеж на флотилии. Экипажи многих миноносцев разъедены червоточиной социалистической пропаганды, особенно это относится к «Скорому» и «Тревожному». Посему оба поименованных корабля после подъёма флага я приказал отвести в бухту Славянка. Господ офицеров прошу нынешней ночью не сходить на берег, оставаться на кораблях… Вопросы есть? Прошу вас, господин капитан второго ранга… Да, меры приняты: бухта и рейд всю ночь будут освещаться прожекторами, для патрулирования по берегу выделены усиленные наряды солдат и полиции, об остальном я уже докладывал… Ещё раз напоминаю о бдительности! Все свободны.

— Товарищи! Подвожу итоги нашего чрезвычайного заседания комитета. Судя по всему, эсеры даже после неудачной попытки поднять минный батальон в Диомиде и разгона демонстрации в порту не отказались от мысли о вооруженном восстании во Владивостоке. Мы, как и раньше, категорически против! Если сегодня жертвами авантюры максималистов стали единицы, завтра ими могут быть десятки и сотни людей. Этого допустить нельзя. Надо послать агитаторов на корабли и отговорить матросов от бессмысленного и неподготовленного выступления. Вместо этого провести в порту митинг протеста в защиту минёров. Вопросы есть? Давай, Починкин… Ну что ж, если восстание всё-таки начнется, большевики не бросят своих братьев в беде и возглавят борьбу. Всё, давайте расходиться.