Федор Панфёров - Удар

— Да, пожалуй, — согласился Пухов.

— Мы с вами недавно на бюро приняли решение сеять в грязь, а тут полил дождь, и решение наше было отброшено. Но ведь может случиться другое: зарядят горячие ветра из пустыни и опустошат наши поля, — произнес Аким Морев.

И чем больше Аким Морев вникал в дела области, особенно в секторе сельского хозяйства, тем все больше и больше, как принято говорить, спускался на грешную землю.

Совсем недавно к нему зашел председатель колхоза из Тубинской поймы. Переступив порог, он начал сразу же извиняться:

— Простите уж. Простите! Не в обком зашел, а сюда: неудобно мне в обком с таким делом. — Он долго разворачивал что-то, тщательно окутанное в чистое полотенце… и наконец выложил на стол две кисти винограда. — Вот! Видите, Аким Петрович. Виноград ведь. А? И сохранился до весны. Видите какой! А? Сам я вывел. Сам! Брат ко мне в гости приезжал из Грузии. В подарок виноград привез. Я косточки сберег и у себя за хатой посадил. Вот он какой. Можно, значит? В газете нашей тоже пишут: «можно», «нужно». Однако никто и ничего не предпринимает. Или с теми же посевами трав. Луга у нас заливные, а травы растут — богом посеянные, дикие то есть, страх какие дикие… сплошной то есть бустыл; этим бустылом стегать кого угодно можно, а кормить — нет.

Бывают ведь такие люди, которых никак не поймешь — что он, как он, чего он. Скажешь ему «да» — он скажет «да», скажешь «нет» — он скажет «нет». Таков был и секретарь обкома по сельскому хозяйству Мордвинов, недавно вернувшийся из длительной командировки: он год доучивался в Академии сельскохозяйственных наук.

— У меня был председатель колхоза из Тубинской поймы и сообщил: «Если нам помогут по-настоящему приложить руки к землям поймы, мы озолотим область». Так это? — спросил Мордвинова Аким Морев.

— Так, — ответил тот.

— Но в пойме полное запустение. Так ведь?

— Так, — снова ответил Мордвинов, выжидательно глядя в глаза первому секретарю обкома.

— А в газете нашей то и дело пишут: в Тубинской пойме надо проделать то-то и то-то.

— То-то и то-то.

— Но ничего не делают?

— Ничего не делают.

— Это черт знает что! — невольно вырвалось у Акима Морева.

— Это черт знает что, — подтвердил Мордвинов.

И опять пришлось вызывать Астафьева и беседовать с ним. Это человек иного склада, нежели Мордвинов. Он не только ученый-агроном, но отличается от многих еще и тем, что не витает в облаках, а в каждом конкретном случае рассуждает применимо к практике.

На вопрос Акима Морева, что надо предпринять в Тубинской пойме, он, усмехаясь, ответил:

— Туда… до вас еще… отдел пропаганды послал десяток людей с докладами о великом плане преобразования природы… и те, выступая перед колхозниками, говорили только о гидроузлах на Волге, на Дону, Днепре, Каме… и особенно почему-то напирали на Большую воду.

— Ну и колхозники?

— А те слушали, с досадой думая: «Говорят о Большой воде, а у нас воды полно, да она нам хребтину ломает. Великий план преобразования природы — штука великая, это мы признаем, но нам-то помогите обуздать реку Тубу: то она в весну разольется так, что и нас затопляет, то совсем из берегов не выходит», — вот что рассказывали мне потом передовые колхозники Тубинской поймы.

— Ну, а что мы можем сделать, чтобы обуздать Тубу? — спросил Аким Морев.

— Пошлите в пойму две-три сотни бульдозеров, тракторов, и колхозники, создав земляные валы, обуздают Тубу, а через два-три года озолотят область, то есть завалят ее прекрасным сеном, помидорами, виноградом, рисом, хлопком, если понадобится таковой. А у нас получается так: поем песни о будущем… и прекрасные песни-то… а о нынешнем дне забываем…

Таким образом, изучая действительную жизнь области, настроение людей, их нужды, стремления, их возможности и силы, Аким Морев, не отбрасывая великого плана преобразования природы, а, наоборот, все мобилизуя для реализации этого плана, вместе со своими товарищами разработал ряд мероприятий «нынешнего дня», как назвал он сам. Изучив положение дел на государственных лесополосах, он пришел к заключению, что так, как садят там леса, садить нелепо, и при поддержке товарищей по работе, таких, как Пухов, Опарин, Николай Кораблев, Астафьев, Бляхин, Лагутин, Назаров, Иван Евдокимович Бахарев, при поддержке не сотен, а тысяч разумных людей области, написал письмо в Центральный Комитет партии, доказывая, что подобные лесополосы, какие с академиком они видели в Разломовском районе, следует отменить и леса садить по оврагам, балкам, низинам, поручив это колхозам, совхозам, МТС… И вскоре Совет Министров разрешил облисполкому забрать технику из ряда лесных машинно-тракторных станций, главным образом бульдозеры, тракторы, и перебросить их на обвалование в Тубинской пойме. Так же благоприятно разрешился вопрос и об отмене в Левобережье до прихода Большой воды девятипольного севооборота. Колхозники Левобережья приступили к освоению старых лиманов и созданию новых, а это, в свою очередь, потянуло на насиженные места колхозников, ушедших на рыбные промыслы Каспия.

Астафьев с яростной энергией настаивал, что пора опыты Нижнедонского района переносить во все северные районы Правобережья. Аким Морев еще не был в Нижнедонском, еще не продумал всего до конца и потому колебался, а сегодня решил выехать туда, пригласив с собой Ивана Евдокимовича и Чернова.

Услыхав о том, что с ними вместе поедет Чернов, академик вдруг весь ощетинился, как кот.

— Что! — закричал он из своей комнаты. — Чернов с нами? Нет уж, батенька мой, валяйте вы с ним. Да, может, попа с собой прихватите, иконки… крестный ход устроите.

— Это почему же? Попа да еще крестный ход, — уже зная, что Иван Евдокимович отходчив, что его вспыльчивость надо гасить смехом, улыбаясь, сказал Аким Морев. Но тут все получилось наоборот: академик рассвирепел еще больше.

— Под его влиянием лиманы-то воскресили в Левобережье? Я молчал: без меня сделали, без меня отменили травопольную систему. Молчал, так думаете, я согласен с вами: науку побоку, а церковный крест — на знамя? Этак вы, батенька мой, и Большую воду отмените, скажете — долой каналы, долой водоемы, долой науку.

— И отменим, ежели таковая наука, кроме вреда, ничего народу не принесет. Народ отменит, товарищ академик, — сурово проговорил Аким Морев. — Если Большая вода засолит поля так же, как засолены поля на Аршань-зельмени, что мы с вами сами видели, народ отменит подобную науку, как он фактически отменил девятиполье в Левобережье. Отменил. Не мы отменили, а народ отменил. Мы только с опозданием подтвердили эту смену, товарищ академик. Он же отменит и Большую воду, если мы ее соленую пустим на поля.

— Как? Как это он сделает, ежели канал будет проведен, ежели вода хлынет на поля? Как? — скособочась, выставившись наполовину из двери своей комнаты, натягивая на себя рубашку, прокричал Иван Евдокимович.