Владимир Киселев - Человек может

— Вы можете шутить. А мне не до шуток, когда я вижу, что поколение журналистов, призванное сменить вас с вами, будет таким, как эта Лена.

— А я очень рад этому! — выпалил Дмитрий Владимирович с внезапной яростью.

Александрова хотела ответить, но удовольствовалась тем, что сжала губы, приподняла брови, молча повернулась и ушла.

Когда Лена перешла в новый отдел, Бошко, хитро прищурившись и собрав в складки лоб и лысину надо лбом, спросил:

— Вы плавать умеете?

— Нет.

— А как лучше всего научить человека плавать, знаете?

— Не знаю.

— Бросить его в воду. Он побарахтается и выплывет. Так вот. Поезжайте на строительство компрессорной станции газопровода. Это тут недалеко, под Киевом. Разберитесь в причинах отставания этого строительства и не возвращайтесь в редакцию до тех пор, пока не напишете об этом корреспонденции…

Он сложил руки и постучал пальцами одной руки по косточкам другой.

Лена поморщилась. Она никак не могла отвязаться от этой глупой привычки — примечать, как человек складывает руки.

Чудаковатый, длинноногий Сева Кружков с их курса объявил однажды, что он вычитал в старом учебнике графологии верный способ определять, сильный или слабый характер у человека. Если человек складывает пальцы так, что большой палец левой руки у него оказывается сверху, — значит, слабый характер. И наоборот: если сверху правый — сильный. У всего курса, если верить этому признаку, характер был слабый. Лена понимала, что это — чепуха. И все же с тех пор присматривалась — складывает ли кто-нибудь пальцы иначе, чем она.

— А может… — нерешительно сказала Лена.

— Справитесь, справитесь, — прервал ее Бошко. — Поезжайте.

…В компрессорном цехе шел монтаж трех последних газомоторных агрегатов. Огромные машины встали на предназначенные для них места. Основной бригадой, занятой на регулировке и ревизии компрессоров, была бригада Петра Афанасьевича.

На лице Петра Афанасьевича после смерти сына появилось несвойственное ему усталое, безразличное выражение. Павел видел однажды, как он присел на корточки, чтобы подогнать поршень одного из цилиндров, задумался и просидел так полчаса или час, пока начальник участка не обратился к нему с каким-то вопросом.

После того непереносимо тяжелого дня, когда похоронили Петю-маленького, никто из рабочих, с которыми Петр Афанасьевич трудился, из соседей, с которыми жил, не выражал ему сочувствия и соболезнований. Однако общее сочувствие и заботу Петр Афанасьевич ощущал во всем — и в том, как бережно разговаривали с ним товарищи, как дома он всегда заставал какую-нибудь женщину, пришедшую к Клаве, чтобы не оставлять ее наедине с тяжелыми мыслями.

После смерти мальчика Клава серьезно заболела. Несколько дней она почти не приходила в себя. Никогда не забудет Петр Афанасьевич, как ночью, под утро, она зажгла свет и, присев на кровати, спросила:

— За что?.. Что мы ему сделали?.. За что он убил мальчика?..

Петр Афанасьевич осторожно, чтобы не испугать жену резким движением, приподнялся. Ему казалось, что она сходит с ума.

— О ком ты говоришь?

— Бог… — тихо, глядя перед собой в одну точку, ответила Клава.

— Клавочка, милая… Что с тобой? Какой бог?..

Она прижалась к мужу и, часто всхлипывая, горячо заплакала, впервые за эти дни.

Ее бледное лицо, пристальный и странный взгляд широко раскрытых, как темные пятна, глаз вспомнились ему, когда, тяжело прихрамывая, он бесцельно прошел в конец цеха и остановился у окна, протирая пальцем запачканное известкой стекло.

На стене висел большой плакат: «Товарищи строители! Уйдите из компрессорного цеха! Не срывайте графика монтажных работ!» В одном конце цеха монтажники уже закончили сборку машин и приступили к ревизии — тщательной проверке и подгонке каждой части, а в другом конце — строители только бетонировали десять огромных болтов, удерживающих компрессор на фундаменте.

Когда уложили прокладки и, выверяя установку компрессора по уровням, стали затягивать болты, два болта на углу неожиданно полезли — выдвинулись на несколько миллиметров из фундамента. Бетон взялся недостаточно хорошо, а это недопустимо. Компрессор крепится к фундаменту намертво — иначе вибрация, испытываемая многотонной махиной, разнесет фундамент на части.

Лена пришла в компрессорный цех в день, когда на стене цеха появилась «молния»: «Позор бракоделам!» Монтажники снова сдвинули компрессор в сторону.

Лена, напрягая голос, спросила одного из монтажников, для чего пневматическими молотками выдалбливают болты. Он прокричал ей в ответ:

— Семь лет рак по воду ходил! А потом за порог зацепился, перевернул ведро. И сказал: вот так черт быструю работу любит!

От пневматических молотков стоял адский грохот. У всех в этом цехе, как показалось Лене, было подавленное, мрачное настроение. И лишь, у одного человека, заметила Лена, на веснушчатом лице с чуть-чуть свернутым набок носом было написано блаженство.

…Вася очень любил петь. Но он был совершенно, органически лишен музыкального слуха. При каждой его попытке запеть товарищи по бригаде затыкали ему рот, швыряли в него всем, что подвернется под руку, грозились убить. И сейчас, когда грохотали пневматические молотки, Вася испытывал настоящее удовольствие. Он пел.

Начальнику строительства Бушуеву, очевидно, было не до корреспондента. Нахмуренные, клочковатые, сросшиеся на переносице брови придавали его лицу угрюмое и внушительное выражение.

— Никакого отставания нет, — сказал он. — В процессе работы бывают накладки, но мы их устраняем. А производственное совещание сегодня действительно будет. Только не думаю, что вам это будет интересно.

Лена все-таки пришла на производственное совещание. Проводил его начальник строительства.

— Сколько вам нужно для того, чтобы забетонировать болты второй раз? — спросил он начальника участка Савельева, поднимая от бумаг лицо, сразу принявшее сухое, колючее выражение.

— Неделю, — виновато затоптался Савельев. — За меньший срок опять браку наделаем. Пока бетон схватится.

— Хорошо, запишем…

Петр Афанасьевич, не поднимаясь, негромко, но так, что услышали все, сказал, что болты можно забетонировать за день и сразу укрепить компрессор. Савельев посмотрел на него с сожалением как на человека больного.

— Каким образом? — поднял брови Бушуев.

— До войны в Челябинске у нас примерно такой же случай вышел, — Петр Афанасьевич встал. — На стройке тогда консультантом был немецкий инженер — видный специалист, может, слышали, — Иван Августович Штейн. Он посоветовал состав крепче бетона — затвердевает сразу, и изготовить его очень легко.

— Что за состав?

— Пятьдесят процентов серы-порошка и пятьдесят процентов песка. Перемешать и сварить в котле. Потом залить. И все.