Владимир Киселев - Человек может

Лене в эти дни казалось, словно кто-то внутри все делает за нее — ест и пьет, ходит и отвечает на вопросы, но при этом делает только то, что необходимо, — четко, спокойно и целеустремленно. Ее вызвали в Министерство внутренних дел, в отдел борьбы с хищениями. Разговаривал с ней тот самый молодой майор, которому она некогда рассказывала о письме Маши Крапки. Он немного располнел и выглядел очень представительно — большой, плотный, в отлично сшитом сером костюме с красным галстуком.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласил он Лену. — Давненько мы с вами не виделись.

Майор помолчал, обошел стол, сел на стул перед Леной, сложив руки — пальцы в пальцы — на коленях.

Лене показалось, что пальцы у него очень напряжены.

— На меня возложено тяжелое поручение, — сказал майор неохотно. — Но ничего не поделаешь… Пригласили мы вас сюда не для этого… Но я только что узнал, что ваш муж…

— Умер? — догадался кто-то внутри Лены и сказал это вслух.

— Нет, разбился.

— Как?..

— Трудно сказать. Он свалился в Терек. Его понесло водой и сильно побило о камни.

— Где он сейчас?

— В Дзауджикау. Орджоникидзе. Владикавказ.

— Мне можно туда поехать?

— Конечно. Но, перед тем как вы уедете, я хотел вам задать несколько вопросов. Сможете вы сейчас мне ответить на них?

— Да, смогу, — ответил кто-то внутри Лены.

— Вы знали, куда и зачем уехал ваш муж?

— Нет.

— Перед своим отъездом он дал вам какие-нибудь деньги или ценности?

— Да. В чемодане среди своих вещей — укладывал их он — я позже увидела деньги — четыреста с чем-то рублей. Гонорар, который я принесла за день до этого.

— Значит, вы ушли от мужа до его отъезда?

— Да.

— Почему?

— Он этого потребовал.

— И вы, уходя, не спросили у мужа, что он собирается делать?

— Нет. Мне показалось…

Лена умолкла.

— Что вам показалось?

— Мне показалось, что он хочет… что он хочет покончить с собой…

— Почему вы это решили?

— Не знаю. Я этого не могу объяснить. Он сказал, что в комнате пахнет жареной рыбой, и у него в глазах…

Лена опустила голову.

— Вы ссорились перед этим?

— Нет.

— И вы, решив, что муж ваш может покончить жизнь самоубийством, ничего не сделали для того, чтобы помешать этому?

— Нет, — сказала Лена.

— Почему?

— Не знаю. Я ничего не знаю…

— Успокойтесь. Выпейте воды, — предложил майор, наполняя стакан.

— Я не волнуюсь, — сдержанно ответил кто-то внутри Лены.

— Тем лучше. Тогда скажите — вы знали о том, что у вашего мужа не все благополучно? Что он запутался в очень предосудительных комбинациях?

— Нет. Я ничего не знала.

— И не подозревали?

— Нет. Как бы я могла жить с человеком, которого подозреваю?

— А как вы могли жить с человеком, о котором ничего не знали?

— Так получилось.

— Вас посещали какие-нибудь знакомые?

— Нет.

— Никто не приходил к вам в дом?

— Нет.

— Даже ваши товарищи и подруги?

— Да, даже мои товарищи, — безучастно ответила Лена.

— А такого человека вы когда-нибудь видели?

Майор вернулся на свое место за столом, вынул из ящика папку, а затем подал Лене фотографию формата почтовой открытки.

— Видела, — сказала Лена. — В театре. Он разговаривал с Максимом Ивановичем.

— О чем?

— Не знаю.

— Против вашего мужа выдвигается обвинение в соучастии в хищении социалистической собственности, — сказал майор твердо и холодно. — Предварительные материалы следствия показывают, что это обвинение имеет более чем серьезные основания. Сейчас вы можете поехать в Дзауджикау. Но когда вернетесь, вам придется ответить еще на целый ряд вопросов. Желаю вам успеха.

…Мелкий серый дождик покрыл Дзауджикау тонкой водяной пленкой.

В гостинице не было мест — в эти дни в городе проходило совещание передовиков-колхозников. Лене посоветовали снять комнату в частном доме и назвали несколько адресов. Она выбрала первый попавшийся: старый, сложенный из мелкого кирпича дом с мезонином. В мезонине ее и поселили.

В комнате стоял ясно ощутимый запах сырости, мышей, старых книг. Из углов медленно выползали сумерки.

Лена открыла дверь на балкон и, не снимая пальто, вышла на узенькую деревянную площадку. Мокрые железные балясины перил были насквозь разъедены ржавчиной. Проделанные коррозией углубления напоминали уродливые язвы. В склизких деревянных перилах торчал большой источенный ржавчиной гвоздь. Лена поспешно вытерла платком пожелтевшие пальцы.

Маша Крапка. Она ее ни разу так и не видела. Но они все время жили рядом, и у них одинаковая судьба. Его сообщник убил Машу Крапку. А он — ее, Лену. Убийцы! Она теперь знает, что убийцы вовсе не обязательно с волосатыми пальцами и низкими тупыми лбами. Они могут быть красивыми, вежливыми, они могут говорить, что любят, что не могут жить без ответной любви. Зачем она приехала?.. Что она ему скажет?.. Он ей ненавистен! Она всегда знала, что он — страшный человек. Зачем она приехала? Она сейчас же вернется домой, в Киев. И — все. И — конец. И — навсегда… И все-таки — он разбился. И если он умрет…

Она долго сидела в конторе больницы, пока получила разрешение на свидание с Максимом Ивановичем. В контору заходили какие-то люди, смотрели на нее, как ей казалось, с любопытством, разговаривали, смеялись.

Наконец ей предложили надеть длинный, до пят, белый, неравномерно подсиненный халат, и санитарка повела ее к Максиму Ивановичу. Когда они шли по коридору, Лена услышала, как какой-то человек в халате сказал другому, тоже одетому в халат и белую круглую шапочку:

— …Сильно разбился… А жена — еще девочка. Но из тех, на которых женятся за день, а не за ночь…

Говоривший оглянулся на Лену, умолк, и они свернули в какую-то комнату.

Неужели это обо мне? — подумала Лена. — И что это значит — «за день, за ночь»?..

Максим Иванович лежал в маленькой палате один. Когда вошла Лена, сиделка, пожилая женщина в таком же, как у Лены, длинном, неравномерно подсиненном халате, сразу вышла.

— Спасибо, что ты приехала, — просто и тихо сказал Максим Иванович. — Но не нужно было беспокоиться. Мне уже лучше.

— Я принесла яблок, — сказала Лена.

— Спасибо.

Максим Иванович лежал на спине и смотрел в потолок. Правая нога его в гипсовом тяжелом панцире была укреплена на спинке кровати, и к ноге был подвешен груз. На бритой голове — марлевая повязка в виде шапочки.

— Никогда не купайся в Тереке, — с трудом улыбнулся Максим Иванович. — Я поскользнулся в темноте и съехал по каменной осыпи прямо в воду. И вот результат — перелом ребра, голени, вывих в тазобедренном суставе. Немного побило и голову. Пожалуй, многовато для одного купания. Что же там, в Киеве?

— Все благополучно, — ответила Лена каким-то бесцветным голосом.