Василий Золотов - Земля горячая

— А чего ему там делать? Жинка дома мясные котлетки жарит!

— А ну, потише, вы! — гаркнул вдруг Сашка. — Какого черта языками треплете!

— Ишь заступник какой выискался!

— А ты что предлагаешь? — спросил кто-то.

— Сейчас же пойти в столовую и проверить, что на завтрак готовят.

В зале засмеялись.

— Чудит Бес! Так ему и доложили, чем нас завтра кормить будут! Да и столовая уже закрыта.

— А мы вежливенько попросим открыть. Ясно?

— За мной! — скомандовал Сашка. За ним увязалась группа парней и девушек.

Мы с Игорем сидели еще минут пятнадцать. Наконец прибежал с электростанции киномеханик и объявил, что свет будет только часа через полтора.

Кто-то крикнул:

— Вот тогда и докручивай в свое удовольствие!

Все стали расходиться. Игорь сказал:

— Ты, Галка, иди потихоньку, я догоню тебя. Надо забежать в управление, позвонить в больницу насчет Виктора.

У Игоря все эти дни болит душа из-за Покровского-Дубровского. «Премии району не видать, как своих ушей», — ворчит Булатов. Чудак все-таки Семен Антонович — как будто дело только в деньгах! Виктор потерял ногу, специальности у него никакой. Вот о чем подумать надо. Я надеялась, что Игорь догонит меня. Но вот уже и дом, а его все нет и нет. В комнату идти не хочется — буду ждать его на улице. Погода тихая, безветренная, можно посидеть на лавочке.

Кончается навигация… Надо было бы сходить вверх по реке, посмотреть, много ли застрявших плотов и топляка… Я не раз просила Булатова послать меня, но он так и не выписал командировку — наверно, боится, как бы я опять не испортила его отношений с лесниками. Но ехать надо — скоро состоится большой разговор о сплаве древесины. Шуму я весной наделала немало, теперь нужно доказать всем, что я была права. Впрочем, шум был поднят не без пользы — реку все же кое-где очистили от топляков. Кроме того, порт не несет теперь ответственности за количество буксируемой до сплаврейда древесины. Но этого мало! Надо, чтобы портовики и лесосплавщики работали рука об руку, болели бы душой за состояние реки. В самом деле, красотища у нас на Гремучей! Разве можно губить такую реку! Нет, в воскресенье я непременно отправлюсь на катере в верховье.

Ко мне подошел Лешка и молча остановился рядом.

— Ну как котлеты? — улыбнулась я.

— Да будь они неладны! — мрачно сказал Лешка. — И вообще надоело все!

— Чего это тебе вдруг все надоело? Лешка тяжело вздохнул.

— Запутался я, Галка. Понимаешь, с поварами-то я действительно прошляпил, ну, то есть поблажку им дал. И все из-за дурацкой жалости! Пожалел… Подошли мы всей оравой к столовке, а дверь уже закрыта. Нас сначала не хотели впускать, а как узнали, что мы с проверкой, сразу открыли. Да такие вежливые все. Выбили мы в кассе чеки, сели ужинать. И тут я чуть со стыда не сгорел. Шефом работает жена погибшего капитана, трое детей, понимаешь? А ребята на нее чуть не с кулаками.

Лешка, присев, опустил голову.

— Не надо было мне идти туда. На кой черт полез — не знаю. А тут еще Сашка Бес! Заказал стакан сметаны, — видишь ли, сметанки, дьяволу, захотелось! А в стакане комочек крахмала оказался. Ну, Бес и давай орать: «Чем кормите! Что за безобразие! Жулье!» Повариха подошла к нему, спрашивает по-человечески: «В чем дело?» А он: «Разуй глаза — увидишь!» Ты понимаешь — ведь мать троих детей, вдова погибшего моряка!..

— Но если в столовой крадут, что ж, по-твоему, нужно им потакать? Закрыть глаза на все и не замечать, что там жулики орудуют?

Лешка покачал головой, ничего не ответил. Мы долго сидели молча.

Когда подошел Игорь, я рассказала ему о том, что произошло в столовой.

Лицо Игоря сразу стало строгим: брови шнурком, глаза — лед бирюзовый. Немного подумав, Игорь сказал:

— Ты, Леха, прости меня, но твое отношение к этому иначе чем трусливым не назовешь. Нечего поощрять воров! Мало ли что «вдова, трое детей»!.. Разве это дает ей право обкрадывать людей? Если есть подтверждающие это факты, надо принимать меры. И нечего слезу пускать!

— Ослы вы, больше никто! — с каким-то отчаянием закричал вдруг Лешка. — Поймите, черти, — тро-е детей! Что ж — под суд ее?.. Так, что ли?

— Не горячись, — остановил его Игорь. — Разве мы говорим «под суд». Надо помочь ей, сделать ее честным человеком. Сумей добиться этого — вот тогда любой скажет: «Да, настоящий парень наш комсорг!» Тебя же все знают как смельчака, а ты вдруг раскис…

Впервые за долгие годы дружбы я не узнавала Игоря! Мне казалось, что говорит кто-то другой. Все у него получалось очень уж правильно. Ну ясно, что Игорь прав! Я прекрасно понимаю его, но сердцем — на стороне Лешки. Меня как-то неприятно покоробила эта неожиданная сухость Игоря. Никогда не думала, что он может быть таким рассудительно-холодным.

Игорь бросил окурок и придавил его каблуком.

Лешка поднял голову.

— Что же я, по-твоему, должен делать?..

— Вернуться в столовую и довести дело до конца!

— Значит, до суда! Так я тебя понимаю?

— Ну зачем же сразу «до суда»! Ты поговори с ней по-человечески. Пусть о детях подумает. И потом, муж-то был честным человеком! Растолкуй ей — жить надо так, чтобы детям потом не было стыдно за мать…

— Ну и умники вы все!. — опять вскипел Лешка. — Да вы поймите, мне легче одиннадцатибалльный шторм перенести, чем эту женщину засудить!..

— Ты думаешь, одному тебе ее жалко? У тебя — сердце, а у других — камень? Иди, пока не поздно, тебя там ждут.

Лешка поднялся и не оборачиваясь зашагал в темноту.

— Может быть, и мы пойдем туда? — предложила я Игорю.

— Я только что был там: повариха плачет, девчата успокаивают ее. Не переживай, Галка, все обойдется хорошо. Но и воровство в столовой тоже надо было когда-нибудь пресечь. Это, между прочим, даже хорошо, что сейчас все выявилось. — Игорь снова закурил и бросил взгляд в сторону реки. — Вот что, Галка, ты отправляйся спать, а я пойду на причалы. Надо проверить, как там идет погрузка.

— А у Виктора был?

Игорь нахмурился.

— Да, Положение неважное. Потребуется кровь.

Вторую ночь ревет шторм. Мне не спится. Игорь — в правлении порта. Ждет у телефона известий из райбольницы. Покровскому-Дубровскому очень плохо. Предстоит вливание крови. Игорь уже нашел доноров и сам хочет дать кровь — у него та же группа. Дело только за сигналом. Он обязательно должен зайти ко мне: я не засну, пока не узнаю, в каком состоянии Виктор. Игорь не перестает твердить, что я на время декретного отпуска должна уехать в Москву. Да как он не может понять — спокойная, размеренная жизнь не для меня! Мне все хочется знать: и сколько прибыло новых людей, и что это за люди, и сколько пришло плавкранов, и сколько за сутки принято грузов… Я вижу, как с каждой удачей светлеет лицо Лешки Крылова и как хмурится Кущ, если обнаруживает какой-нибудь коммерческий брак. Одержимые! Я и сама уже крепко вросла в жизнь поселка, точно так же, как навсегда врастает привитый черенок в ствол молодой яблоньки. Вспоминаю, сколько дней провела в этих Ушках, когда мы с Сашкой проверяли работу портофлота.