Василий Золотов - Земля горячая

Между прочим, мы дважды собирали драмкружок, но, увы, без тебя и Сашки ничего не получается, и наши гаврики постановили по вечерам ездить в клуб на Сортировку.

Ба! Едва не забыл — мы тут недавно чуть не объелись морковью и капустой. Понимаешь, понавезли в Панино овощей для Сахалина — в порту пробка, грузчиков не хватает, и из нас создали бригаду «белой кости». Целую неделю паслись на подножном корму, тем и ликвидировали пресловутую пробку.

Что тебе еще черкануть, чтобы заполнить чем-то этот огромный лист бумаги? Черт побери, и откуда он взялся, этот лист! Ну, так вот, новостей особых нет. А как вы там устроились? На много ли больше получаете грошей? Стоит ли менять шило на мыло, как сделала ваша милость?

Не поторопилась ли ты с отъездом? Если ответишь, а я успею отпечатать за это время твою физиономию, то в следующем письме вышлю несколько фото. К счастью, стоит отвратительная погода, и не хочется никуда выходить, а чем-то, кроме работы, заниматься надо.

Бывай! Желаю счастья в твоей молодой жизни. Приветик всем сбежавшим на вулканическую Камчатку, Сашке особый — пусть охраняет тебя от камчадалов и медведей.

Поясно кланяюсь

Я аккуратно сложила письмо и протянула его Сашке, а сама села на топчан и задумалась.

С Игорем мы росли в одной квартире, и хотя он был старше меня на два года, всегда и везде первенствовала я. К нему я относилась как к младшему брату.

Мы вместе бегали в школу, вместе окончили в Одессе институт, вместе поехали работать на Дальний Восток. Люди незаметно взрослеют. Мы с Игорем тоже повзрослели. Что-то новое, недетское появилось в наших отношениях. Серые с голубизной, большие глаза Игоря стали теплыми, ласковыми. Я поминутно искала его взгляд, всюду мне чудился его голос. Не знаю, любила ли я Игоря. Я и сама толком не могла разобраться в своих чувствах. Знаю одно — иногда я о нем тосковала, мысленно упрекала за безрассудство. Я и теперь стою на одном — как можно было так легко расстаться? Почему он не поехал со мной на Камчатку?

Валентин вошел в мою жизнь совсем внезапно, как входит неожиданный гость, не стучась и не предупреждая. Я искала опоры в трудную минуту. А Камчатка, хочешь того или не хочешь, сближает, роднит людей.

Мы ходили с Валентином по берегу океана. В сумерках рейд казался отдаленным, а на пустынном берегу изредка кричали засыпающие чайки. Сердце мое сжалось от необъяснимой тоски, я почувствовала себя ничтожно маленькой, беспомощной, заброшенной на край света. Холодный, сырой ветер пытался сорвать плащ, я прижалась к Валентину, и он, спасая меня от стужи, взял под руку и повернул спиной к океану. Прямо против нас на берегу приютился домик смотрителя маяка Сливы. Окна манили ярким электрическим светом. Там, за этими окнами, было тепло и уютно, кто-то слушал радио, кто-то возле печки, наверно, уткнулся в книгу, весело потрескивали дрова, гудело пламя.

Мне страшно захотелось войти в этот домик…

— И нам бы вот так… — словно разгадав мои мысли, нерешительно проговорил Валентин.

Я ответила молчанием. Тогда он, осмелев, добавил:

— Одна век не проживешь.

Украдкой я бросила взгляд на Сашку и Лешку — они о чем-то шептались. О чем? Возможно, о Валентине и Игоре. Я тоже думала о них. Игорь ясней, понятней мне, я его знаю с детства, а Валентин — нераскрытая книга. Может, эта неизвестность и влечет? Кто знает. Каждый из нас бесконечно жаден до всего неиспытанного, нового. «С чем идешь навстречу мне, человече? — хочется спросить у того, с кем знакомишься. — На радость ли ты послан судьбой мне или на горе?..»

Игорь чудит. Знаю — под его острословием и пижонством скрывается грусть. Разве нельзя близкому человеку написать по-людски? Я ждала от него настоящих писем, а он… Выкину из головы навсегда и бесповоротно.

— Чего задумалась? — обняла меня Шура. — Бери свои слова обратно, Галка.

— Это еще почему?

— Да потому, что у тебя есть друг, давний, настоящий. Пусть едет сюда. Пересядько этого выбрось из головы, слишком разные вы люди, слышишь, выбрось!

— Отстань, Шура, в советчиках не нуждаюсь! — сказала я и вышла из палатки.

Шура не пошла за мной, — наверно, обиделась. Меня охватил озноб. Небо вызвездило. К рейду бежала зыбкая лунная дорожка. Где-то далеко пели грузчики. Хорошо пели. За сердце так и хватало. Почему-то захотелось плакать. Что делать? Как быть мне?..

Жизнь вязала один узелок за другим. Однажды вечером сидели мы, играли в кем-то принесенное лото. Лешка спросил у Шуры:

— Сколько человек должно быть по штатному расписанию на катере?

Шура, немного удивившись неожиданному вопросу, ответила:

— Шесть.

— А почему не девять?

Шура растерялась, — она почти совсем незнакома с работой порта, едва кончила институт, как сразу же послали на должность старшего инженера отдела труда и зарплаты. Дремучий лес…

— Не знаю, — откровенно призналась Шура.

— Галина, а ты что скажешь? Ведь в Панине было на всех катерах по девять человек, а тут?..

Не успела я и рта раскрыть, как вмешался Сашка:

— Тут тебе, Леха, Камчатка, а не материк. Правду говорят: где кончается материк, там кончается и трудовое законодательство.

Недоумевая, Шура спросила:

— Собственно говоря, почему это тебя, Леша, интересует?

Вместо Крылова ответил Сашка:

— Ленка ругается — муж все время пропадает на катере, а ей холодно спать одной…

— Не в этом дело, — возразил Лешка, — мне непонятно одно — ведь условия труда здесь куда тяжелее, чем в Панине. Почему же тогда у нас двухсменка? Ворочаешь, как дьявол, по двенадцати часов в сутки, того и гляди ноги протянешь…

— Тут что-то не то, ребята, надо поговорить с начальником порта и с капитаном, — вмешалась я.

— Уморила! Нашла с кем разговаривать — с начальником порта! Да он здесь царь и бог, что хочет, то и делает, а капитана порта еще нет, порт только создается. В отделе труда и зарплаты сидят дубы и совсем не интересуются, что творится в порту, — сказал запальчиво Сашка.

— Ну, знаешь ли, надо сперва разузнать все, а потом кричать! А то торчите в палатке, знай только гоняете в козла целыми вечерами.

— Что же прикажете делать?

Тут и я растерялась. Действительно, что оставалось делать? Клуба нет, в рыбокомбинатовский не находишься, и игр, кроме домино и лото, никаких… Порт только что организовался на базе какой-то перевалочной точки рыбаков, и все люди, кроме нас, были совершенно не знакомы с работой морского транспорта. Было над чем подумать. Лешка задал вопрос серьезный, стоящий. Действительно, почему на катерах в Усть-Гремучем люди должны потеть по двенадцати часов в сутки?

— Леша, — обратилась я к Крылову, — может, вам доплачивают сверхурочные за эти самые недостающие единицы?