Евгений Кондратьев - Москвичка

Еще при первом слове о ЧП он распахнул дверь, и вот стоял в проеме, как в раме, слегка напоминая оскорбленного, дышащего благородством Дон-Кихота.

Внезапный вскрик и стук заставили вас широко раскрыть глаза.

— А ну, пропустите! — раздался голос Медведева. Лакутинов тотчас посторонился. — Прошу слова, уважаемое собрание!

Нагнув голову, Олег Николаевич бросил дикий взгляд, куда деть костыли. Они упали в угол, загремев со звуком сваленных дров.

— Сижу в коридоре, — почти возвестил он. — Вы кричите о ЧП! Сомневаетесь в результатах! А это что, не результат?!

Тут он притопнул негнущейся своей ногой, правой, притопнул левой и повел руками в воздухе кабинета, словно обходя танцевальный круг. И-и, эх! — сказал он, — Я вижу, что это не морская палуба, здесь некому поддержать меня, но я все же станцую. — И он неуклюже затопал своими прямыми ногами, двигаясь так же, как двигался бы разгулявшийся на карнавале парень, пытаясь танцевать на деревянных ходулях. Вы, Ольга Николаевна, пытались его остановить: это опасно, это его уложит! Но он наступал на Лакутинова, притоптывая и приговаривая:

— Значит, одни ЧП и маловато результата! Вот вам и ЧП и результат в одном объекте — это я! И-и, эх! Я летчик, у меня повреждение позвоночника, но я танцую перед вами! Надо еще поискать такого замечательного врача, как Ольга Николаевна!

Вы, Ольга Николаевна, уже готовы были броситься прочь и больше ничего не требовать, только бы утих Медведев. Но Олег Николаевич и сам вдруг замер, сконфузился и принял от вас поднятые вами костыли.

— Он исчез… — недоуменно проговорил Олег Николаевич, тяжело дыша, со следами пота на лбу. — Зрителей нет, представление окончено…

И действительно, Сергея Софроновича Лакутинова здесь уже не было. Кабинет оставался открытым. Вы вместе с Медведевым вышли в коридор, нерешительно помолчали.

— Как вы себя чувствуете? Идите и, прошу вас, уезжайте, — сказали вы.

— Да-да, — поспешно проговорил Медведев с виноватым видом. — А вы?

— Я еще посижу в кабинете, посторожу: он же открыт. И кстати, дождусь все-таки этого беглеца.

Медведев, громко стуча по паркету, удалился.

«Вот и напортила себе, а Медведев добавил, — думали вы. — Опять, не зная броду… Дурацкая женская несдержанность!..»

В кабинет кто-то заглянул. Встал в дверях. Это был не Сергей Софронович, а незнакомый плотный мужчина ниже и толще Лакутинова, с повязкой на рукаве. Кажется, вы внизу проходили мимо него… Вахтер?

— Гражданка, — сказал вахтер. — Мне позвонили, чтоб я закрыл это помещение. А вы кто?

— Я посторонняя…

Сказали — и тотчас возникла мысль, быть может, разбуженная ненормальной выходкой Медведева.

— Посторонние должны покинуть помещение.

— Вот вам телефонный аппарат. Звоните.

— Куда?

— В милицию. Я отказываюсь покидать помещение.

Пока вахтер молчал, вы сами взяли трубку.

— Сделайте одолжение, товарищ вахтер, дайте хоть телефон соседнего отделения милиции. Оно ведь в этом здании?

Он назвал, как под гипнозом. Вы набрали номер.

— Теперь говорите, — вы протянули ему трубку.

— О чем это?

— Ни о чем. Просто вызовите сюда милиционера. Скажите, что хотите. Скажите «не телефонный разговор». Или что дверь взломана.

— А вы выйдите…

— Нет уж, посижу…

Вам удалось подчинить себе вахтера.

Однако то, что годилось для сонного мужчины с повязкой, не годилось для младшего лейтенанта милиции, который минут через пять неслышно вырос в дверях.

Это был курносый и напряженно серьезный, а в быту, наверно, смешливый парень. По глазам его было видно, что балагур — таких балагуров вы научились распознавать среди больных.

У младшего лейтенанта было, очевидно, очень хорошее и миролюбивое настроение. Он повернулся к вахтеру:

— Она что натворила?

— Ничего… — Вахтер чувствовал себя тупицей, но еще не успел рассердиться. — Она просится, чтоб забрали в милицию.

— Леди, — с юморком проговорил младший лейтенант. — По-моему, такой, как вы, там не место. У меня пока нет оснований… Простите, но что делать?

Да, конечно, младший лейтенант видел по вашему лицу, вашей позе, что будет неумно с его стороны принимать неясное женское упрямство всерьез. Его миролюбие разрушало задуманный впопыхах план. Наверно, план очень плох. Вы испугались. Нужны основания, и как можно скорее!

Что ж, основания будут…

Еще разговаривая с Лакутиновым, вы заметили, что по женской рассеянности подали ему вместе с листом заявления лист копии. Вот случай разыграть младшего лейтенанта! Вы быстро, намеренно быстро схватили копию со стола.

— Видите? На столе важный документ. Я беру! — Вы взяли со стола лакутиновскую зажигалку и чиркнули. Огонек выскочил, вырос, опалил край копии и вдруг охватил пол-листа. Милиционер успел подскочить к вам и выхватить. В руках у него оказался клочок бумаги…

Вы посмотрели вызывающим взглядом:

— Как насчет оснований?

— Добились своего, — сказал младший лейтенант уже без юмора. — Только не пожалейте об этом…

По тротуару было трудно пройти: москвичи и приезжие, как всегда, запрудили улицу перед универмагом. Каменные кариатиды на фасаде здания с тайной усмешкой глядели, как вы в сопровождении младшего лейтенанта вышли из подъезда здравоохранения и скрылись в подъезде охраны порядка.

Скамья была дубовая, прочная, пахнущая, как и все помещение, казармой и хлоркой. Младший лейтенант куда-то исчез. Вы остались под охраной вялого, безразличного старшины. На другом конце скамьи сидел нетрезвого вида, мирный в данный момент мужчина. Перехватив ваш взгляд, он передвинулся на самый краешек скамьи, как бы всю ее уступая вам, и хлопнул по дереву черной, немытой ладонью:

— Во! Сделана лавочка, культурненько, чтобы люди могли посидеть для блага своего здоровья.

Вы отвернулись. Старшина скучающе молчал. Мужчина потихоньку запел:

Потом вы очутились в другом помещении, пропитанном, однако, все тем же запахом, под обстрелом нетерпеливых, недоумевающих глаз седого подполковника. Он стал что-то спрашивать, но вы сразу же отказались отвечать на его вопросы, мягкостью взгляда смягчая свои слова. Подполковник повертел в руках клочок сожженной вами бумаги и стал внимательно его разглядывать, а вы разглядывали полоски и звездочки на его погонах. Он позвонил куда-то.

— Не отвечает. — Он обратился к младшему лейтенанту: — Кончится коллегия, тогда…

…На знакомой скамье уже не было певца про водочку. И никого новенького. Младший лейтенант похаживал по комнате, посматривал на вас, присматривался.