Алла Драбкина - Мы стоили друг друга

Лицо его было невозмутимо, как всегда.

В этом же автобусе ехали еще какие-то ребята из нашей школы. И на следующей перемене я слышала за спиной:

— Вот она, эта самая…

— А он бросился и говорит: иди по трупу.

— И она пошла!

— Во дает!

Я слушала все это и думала мстительно: ничего, болтайте, болтайте, вот придет мой мальчик, тогда вы узнаете, он вам покажет…

Однажды, когда я зазевалась на переходе, он схватил меня за руку, а потом так и забыл отпустить. И мы вдруг замолчали, как-то панически замолчали — дыхание перехватило. Помню, что мне захотелось убежать. Он на меня не смотрел. Ах, как мне хотелось увидеть в его лице что-то смешное — чтоб рассмеяться, чтоб стало просто! Эти его смешные усы, только пробивающиеся, эта шляпа (он приходил к нам в шляпе), все это, когда его не было рядом, казалось мне смешным, но сейчас…

А на следующий день мы встретились как незнакомые. И все опять пришлось начинать сначала. У нас каждый раз все начиналось сначала, по нулевому циклу — привычки друг к другу не появлялось.

Помню горы отчаянного вранья, которые мы в поте лица воздвигали в наших разговорах. Я врала со всей энергией старосты миллиона кружков, оставленных мною во имя этих наших встреч и разговоров.

Он тоже много врал (тогда я этого не знала), мы прикидывались приятелями и спрашивали друг у друга совета. Его нисколько не удивляло, что за время нашего с ним знакомства «моего Сережу» успели взять в армию и уже дважды отпустить в отпуск. А меня не удивляло, что его Галя ждет его каждый день, а он, вместо того чтоб идти к ней, торчит у нас.

Но, как ни странно, мы друг другу верили. Я верила в Галю, а он верил в Сережу. И мы штурмовали эти горы вранья, мы лезли на них, скатывались вниз, но опять лезли.

Я отчаивалась, плакала, но верно сидела дома, ожидая его прихода.

А он, как я узнала потом, давал себе слово, что больше не придет, шел вправо-влево, туда-сюда, но вдруг оказывался у нашего дома.

Однажды, возвращаясь из булочной, я увидела, что он стоит против нашего дома и, запрокинув голову, смотрит на мои окна.

И я все меньше и меньше врала про Сережу. И он реже вспоминал про Галю. В конце концов были и другие темы для разговоров. Правда, тут он верил мне меньше.

…По литературе у него была тройка с минусом. Раньше человек, который имел тройку по литературе, для меня не существовал. А он — существовал. Он не виноват, что у него был плохой учитель, а у меня — хороший.

О, как молила я, чтоб время остановилось! И пусть бы я бесконечно училась в школе, а он приходил бы якобы к Наташке, якобы списать задание. Не нужно никаких перемен. Я не хотела быть взрослой.

Но вот и последний звонок отзвенел. Пошла работать по специальности, которую мне дала школа. В нашем НИИ было полно мальчиков, только что окончивших институт. Эти мальчики напоминали мальчиков из нашей великолепной, привилегированной школы. Но, как ни странно, ко мне они относились совсем не так, как те. Я всех ужасно забавляла и поэтому нравилась. Меня звали на дни рождения, за город, на каток. Да и не была я так уж некрасива, как думалось мне в минуты отчаяния (впрочем, думалось почему-то с удовольствием).

Юлька заходил редко. Делал вид, что он пылкий друг Наташкиного детства.

Он менялся: стал еще выше и шире в плечах, и усы как-то враз перестали быть смешными.

— Ой, сегодня еле встал с перепою, — гордо говорил он.

Ясное дело, после школы, в самый первый год, все мы часто бываем «с перепою» (бутылка портвейна на троих), «бабы нам надоели», а денег у нас «куры не клюют».

Я говорила, что приглашена на ужасную пьянку, что не понимаю: и чем это я так нравлюсь этим глупым мужчинам?

Похоронив Галю и Сережу, мы принимались тут же за новое вранье.

И вот Юлька исчез. Я сидела дома и ждала, что он придет. А он не приходил.

У всех была любовь, у всех были нормальные парни, а я сидела и ждала неизвестно чего. Окончательно добило меня сообщение о том, что Элка Котенок выходит замуж. Элка, хоть и была красива, была ужасно глупая. Она все время говорила:

— Я такая страстная, такая страстная; больше двух раз одного парня видеть не могу!

От Элки пришло приглашение на свадьбу. Чтоб обсудить это событие, явилась умная Тамара.

Было воскресенье, мои родители ушли из дому, и мы втроем — я, Тамара и Наташка — пили вино под названием «Столовое».

Черт возьми, мы ведь взрослые люди — и можем же за бокалом вина обсудить нашу подругу, которая не что-нибудь, а замуж выходит.

Сегодня был последний день, назначенный мной для прихода Юльки. Если он не придет…

Ну что я сделаю, если он не придет? Позвоню? А он подойдет к телефону и скажет;

— Ты мне не нравишься, ясно? И нечего тут звонить.

И все-таки я позвоню…

Наташка с умной Тамарой все говорили и говорили про свадьбы, будто собаку съели в этих делах, а я молчала.

— Она все думает про своего Юлечку, — сказала Наташка.

— Это в конце концов беспринципно с твоей стороны, — сказала умная Тамара.

— Вы тут поговорите про принципиальность, я пока выйду, — сказала я.

Я вышла в коридор и подошла к телефону. Номер я набрала смело, даже нахально. Подошла какая-то женщина — мама, видно.

— Юлю, — сказала я единственное слово.

— Юля! Тебя! Девушка!

— Алло, алло! — кричал Юлька.

На меня напал столбняк.

— Алло! — Он не вешал трубку, он выжидал.

Я молчала. У меня пропал голос. Я первая положила трубку. Мне стало легче: почему он не повесил трубку? Он ждал, ждал, он так хотел кого-то услышать! Мать сказала, что девушка. Он ждал меня! А почему именно меня? Что, у него теперь нет знакомых девушек? Да полно у него девушек! Любых! Он теперь работает в лаборатории своего отца, его отец шишка. А эта девица, наверное, была вместе с ним когда-нибудь в пионерском лагере — он ведь рассказывал, как был однажды влюблен в какую-то там, в пионерском лагере. А я-то жду его! Просто я Квазимодо. И все. Я подошла к зеркалу: косицы с бантами, дура, идиотка. Заржавленные ножницы лежали на подзеркальнике. Я взяла их и ампутировала обе косицы, прямо с бантами.

— Что ты делаешь? — в коридор выскочила Hаташка.

— Ничего. Подровняй.

Клочья волос сыпались прямо на пол. Явилась умная Тамара и сказала, что неровно. Взялась подровнять. Когда наконец было признано, что теперь ровно, я оказалась оболваненной почти наголо.

— Теперь я не пойду на свадьбу, — сказала я.

— Ну и зря! — сказала умная Тамара. — Ты не представляешь, какая получилась эффектная стрижечка!

Тамара всегда знала, что нужно сказать.

Раздалось два звонка. Это ко мне. Кто бы это мог прийти сейчас ко мне?

Я открыла дверь и увидела три темные фигуры.

— Привет… — Один был Юлька.

— К Наташке четыре звонка, — сказала я.