Франц Таурин - На Лене-реке

— Как будут рады ваши земляки, получив надежную, невысыхающую воду! — вскользь заметил Иннокентий Аммосович и после ухода почвоведа уверенно выставил в списке против фамилии Габышева сочный размашистый плюс.

В воскресенье, как раз к обеду, к Егору Ивановичу заехал старый приятель, бригадир овощеводческой бригады колхоза «Красный пахарь» Семен Егорович Слепцов.

— Кладовщик наш труды мои на базар повез, ну и я задумал съездить, — пояснил он после взаимных приветствий. — Посмотрю, думаю, как наши огурцы и помидоры против прочих колхозных удались и что городские огородники выращивают.

— Ну, и как?

— Да ведь что скажешь, — скромно промолвил Семен Егорович, принимая из рук Егора Ивановича кисет с табаком, — самому себя хвалить чести мало, неправду говорить — тоже нехорошо.

Он раскурил трубку и пригладил на висках редкие седые волосы.

— У китайца одного видел лук лучше нашего, да в колхозе «Память Ильича» огурцы нашим не уступят, а так, что же, овощи у всех хорошие… Хотя бы и наши.

Семен Егорович вышел в переднюю, вернулся с огромной корзиной и стал выкладывать на стол аппетитные лоснящиеся помидоры, длинные пупырчатые огурцы, крупные матово-прозрачные головки лука с длинными зелеными перьями, аккуратно связанные пучки темно-лиловой редиски.

— Ты что, и здесь колхозную торговлю открывать задумал? — засмеялся Егор Иванович.

— Нет, — возразил Семен Егорович, — продавать не будем, сами есть будем, — и, отставляя опорожненную корзину и хитро подмигивая, сказал: — Закуска есть!

— Найдется конь — найдется и седло, найдется нож — найдутся и ножны, — сказал Егор Иванович и достал из буфета нераспечатанные пол-литра спирта.

— На твой вкус, Семен, как развести?

— Зачем добро портить! — улыбнулся Семен Егорович и погладил сивую бородку.

— И то верно! Саргылана! — позвал Егор Иванович.

— Сейчас, дядя, — Саргылана выглянула из кухни, — обед готов. Сейчас накрывать буду. Здравствуйте, Семен Егорович, давно вы у нас не были!

— Иди-ка сюда, Саргылана. Приготовь-ка нам закусочки.

— Ой, сколько вкусного принесли, дядя Семен! — всплеснула руками Саргылана. — Помидоры-то какие! А я как раз вчера черный перец купила, вы, я знаю, любите.

— Хорошая девушка, — сказал Семен Егорович, когда Саргылана унесла овощи.

— Значок отличника и похвальную грамоту от министра имеет, — с гордостью сказал Егор Иванович.

Саргылана поставила на стол тарелки с закуской: сочные ломтики помидоров, обложенные круглыми пластинками репчатого лука и сдобренные перцем, тонко нарезанные огурцы, в прозрачной мякоти которых матово белели еще не созревшие семечки, ровные кружочки редиски, заправленные густой сметаной. Егор Иванович выставил на середину стола, между тарелками, распечатанную бутылку спирта.

Первую выпили, как полагается, за здоровье гостя и хозяина и с аппетитом закусили сочными помидорами.

— Первый раз попробовал я их, однако, в пятнадцатом году, — сказал Егор Иванович, — в Вилюйске у ссыльного учителя, покойника Василия Мироныча.

— Да, до русских не знали мы овощей, — сказал Семен Егорович.

— До русских и хлеба не сеяли, дядя Семен, — добавила Саргылана. Она внесла дымящуюся суповую миску.

— Не знаю, — с сомнением в голосе возразил Семен Егорович и покачал головой, — однако, как же без хлеба? Без хлеба только зверь живет.

— Да, Семен, верно она говорит. И хлеб сеять русские научили, — подтвердил Егор Иванович.

И разговор неприметно перекинулся на стародавние времена, когда первые русские люди появились на берегах Лены. Помногу говорить ни один из друзей не умел, и через короткое время оба, закурив трубки, примолкли.

Саргылана убрала посуду и ушла в парк. Пусть старики отведут душу: и побеседуют, и помолчат.

— Дедов наших хлеб сеять научили, а нас жить научили, — прислушиваясь к своим мыслям, сказал Егор Иванович. — Разве так жили бы мы сейчас без русских?

— Что говорить? Были мы хамначитами, а теперь я бригадир колхоза, ты мастер. Оба не последние люди… Однако есть и русские плохие.

— И в хорошей семье косой родится, — согласился Егор Иванович. — Был у нас на заводе Седельников, кулак бывший, завод поджигал… И сын его не лучше.

— Не про таких я, — сказал Семен Егорович и нахмурился, — я про таких, которые вверху сидят.

— А что? — насторожился Егор Иванович.

— Плохой слух у нас в колхозе ходит. Реке дорогу к морю закроют, и затопит она все колхозы в долине.

— Не всякому слуху открывай уши.

— Ночевал один человек в нашем колхозе, — продолжал Семен Егорович, как бы не расслышав возражения, — из города шел. Он рассказывал… Пошли мы в правление. Председатель в район поехал. В райкоме секретарь сказал: будут Лену закрывать, а насчет места еще неизвестно где, так что, дескать, тот человек неправду сказал… А как же неправду?.. Что ударить, что замахнуться — одно и то же… Вот ты скажи мне, Егор, как понимать это? Ты наш колхоз видел. Знаешь… Сколько труда положено. Дома новые, травопольную систему завели, электростанцию построили… Да разве один наш колхоз разорит? Всю долину, сотни колхозов…

Семей Егорович достал из кармана горсть самосада, не замечая протянутого Егором Ивановичем кисета, набил трубку и закурил.

— Еще что говорят. Слушать страшно. Можно реку перегородить выше города, да надо якутов отсюда убрать… Третий день думаю… Спать, есть неохота…

Егор Иванович внимательно посмотрел на пасмурное лицо друга.

— Не верь, Семен. Слух этот враг пустил… Хорошо, что ко мне зашел. Есть у меня друзья. Схожу сегодня к ним, поговорю. Оба они, и Татьяна и Василий, люди хорошие, надежные.

— Хорошие, говоришь? Якуты? — спросил Семен Егорович.

— Русские.

— Поймут ли нашу беду?

— Поймут, они люди рабочие.

Вечером, проводив друга, Егор Иванович зашел к Парамоновым. Василий и Таня были дома. Егор Иванович передал им рассказ колхозного бригадира Слепцова.

Василий посоветовал Егору Ивановичу вместе с Таней сходить к Еремееву.

Федя вернулся из Москвы до краев переполненный новыми впечатлениями. На московской фабрике было что посмотреть и чему поучиться. Тем более, что и Лена Кораблева и Матрена Михайловна очень радушно встретили приленских гостей — Федя привез им письма от Саргыланы. А через несколько дней произошло событие, само по себе незначительное, но принесшее Феде немалую пользу.

Надю Зеленцову определили в бригаду к Лене Кораблевой. Лена так же заботливо отнеслась к ней, как в свое время к Саргылане. Федя работал в этой же смене на установке новых машин. И случилось так, что перед самым началом обеденного перерыва у Нади разладилась машина. Федя находился неподалеку, и Надя, по привычке, окликнула его вместо того, чтобы обратиться к бригадиру или вызвать сигналом дежурного монтера. Федя быстро определил причину перебоев в работе машины.