Франц Таурин - На Лене-реке

Через несколько дней на городском партактиве Перов встретился с инструктором горкома Котловым.

— Ну как дела? — приветствовал тот его.

— Плохо, — хмуро ответил Андрей.

— Что ж так?

— Сам не пойму. Суетимся много, а толку нет, — и Перов рассказал Котлову, как идет работа в цехе.

— Сочувствую! — сказал Котлов Андрею. — Это бывает. Плетью обуха не перешибешь. Вот что я тебе посоветую: сходи к Еремееву и потолкуй по душам. Дело вернее будет.

Андрей решил на другой же день пойти к Еремееву.

Но когда он стал обдумывать, с чем пойдет к секретарю горкома, то почувствовал некоторую неуверенность. «Что я ему скажу? Не обеспечили материалами? Не отпустили необходимых средств? Но на это же есть причины. Пытался ли я их устранить? Все ли сделал? Нет! Видимо, я сам рано опустил руки. К Еремееву мне пока идти не за чем».

Но Еремеев уже знал о заводских делах. Котлов подробно передал секретарю горкома свой разговор с Перовым.

— Поддерживать его надо, Василий Егорович. Он правильно вопросы ставит. По-партийному.

— По-партийному, говоришь? — Еремеев поднял седеющую голову и, слегка прищурив темные живые глаза, окруженные сетью морщинок, посмотрел на Котлова.

— А хорошо ты разобрался во всех их заводских делах? Тут, кажется, не все ясно.

— Я у них на партийном собрании был… — начал Котлов.

— Это еще не все, — перебил Еремеев. — На собрании Перов выступил хорошо, принципиально. А как у него на производстве дела идут? Какого мнения о нем коммунисты завода?

— Перов пользуется на заводе большим авторитетом, — убежденно ответил Котлов.

— Возможно, — задумчиво вымолвил Еремеев, — но есть и другие суждения. Директор завода о нем неважно отзывается.

— Кравцов критику не любит, это давно известно.

— Начальник управления, видимо, согласен с директором, — продолжал Еремеев.

— Со слов директора. Он работы Перова не знает, — снова возразил Котлов.

— Экий ведь ты упрямый, — улыбнулся Еремеев, — тебя не переспоришь. Вот письмо двух рабочих завода. Не совсем хорошо про твоего Перова пишут они. На, прочитай, обрати внимание на отчеркнутое.

Еремеев протянул Котлову сложенный вдвое листок бумаги, исписанный крупным неровным почерком. Вторая страница была отчеркнута сбоку красным карандашом.

«Наш начальник товарищ Перов с рабочими разговаривать не желает. С первого дня, как пришел в цех, свою гордость показал. Когда его спросили насчет воды, как отволаживать кожу, он ругать начал. А за что ругать, за то, что спросили. Старого мастера, который девять лет на заводе, перед рабочими осрамил: колдуном назвал. Таким, говорит, не место на заводе. Когда строгаль Парамонов передел кож испортил на строжке, начальник Перов его прикрыл. За это и Парамонов за него горой стоит. Начальник стал по-своему товар дубить, испортил кожу, а Парамонов в комиссии был, за него заступился. Один другого покрывают, а производство страдает».

— Василий Егорович, — воскликнул Котлов, — ну вовсе же не так все это было!

— Что не так? — спокойно переспросил Еремеев. — Порча кож была?

— Была.

— Ну чего же не так. Ты конец прочитай.

«…Фамилии наши не сообщайте, и сейчас от Перова солоно приходится, а узнает, совсем с завода выживет.

— Все равно, Василий Егорович, — сказал Котлов, возвращая Еремееву письмо, — я Перову больше верю, чем этому письму.

— Ну, веришь или не веришь, — усмехнулся Еремеев, — а наше дело такое, товарищ инструктор. Отмахнуться от сигнала мы не можем. В письме много лишнего, многие факты за волосы притянуты, но кое-что, видимо, и верно сказано.

— Какие будут указания, Василий Егорович?

— Пока никаких. Сам побываю на заводе, поговорю с людьми. Со стариком Ынныхаровым посоветуюсь. Давнишний друг мой, — Еремеев тепло улыбнулся. — В гражданскую в отряде деда Курашова вместе воевала.

В цех вошел человек.

Вместе с ним ворвалось облако густого белого тумана. Глыба тумана стала оседать, расползлась по полу цеха, и показалась сперва голова в огромной заячьей шапке, затем и вся фигура в длинной мохнатой собачьей дохе.

— Где я смогу увидеть начальника цеха? — спросил он у проходившего мимо рабочего.

Тот указал ему Перова.

Человек в дохе подошел к Андрею, поздоровался и спросил:

— Товарищ Перов? Андрей Николаевич?

— Перов, — ответил Андрей, с интересом разглядывая его.

— Моя фамилия Луговой.

Он произносил звук «г» с придыханием, на украинский лад.

— К нам на работу?

— Да, направлен на ваш завод.

Андрей пригласил Лугового зайти в конторку.

— Там разденетесь. Наряд у вас прямо сверхполярный, — засмеялся Андрей.

— Это еще с дороги. Выезжая из Москвы, я имел более европейский вид. Но когда высадился с поезда и прошел в автобазу, там мне прямо сказали: «Полторы тысячи километров на автомашине в таком одеянии вам не проехать. Замерзнете как муха!» И столько мне наговорили о ваших якутских морозах, что я тут же приобрел и доху и этот замечательный малахай.

Луговой широко улыбнулся, показав крепкие ровные зубы.

— Сегодня утром заходил в управление и увидел себя в зеркале. Был потрясен собственным видом.

Когда меха были сняты, Андрей увидел невысокого, но ладно сложенного человека лет тридцати, с карими, чуть выпуклыми глазами и темными коротко подстриженными волосами. Гимнастерка защитного цвета была туго перехвачена широким ремнем.

Луговой Андрею понравился, что называется, с первого взгляда. Он предложил гостю папиросу.

— Не сумел научиться, — ответил Луговой и снова улыбнулся той же открытой улыбкой.

Эта улыбка еще больше расположила к нему Андрея.

— Кем будете работать у нас?

— Направлен был зав. лабораторией, но в пути повысился в чине. Видимо, пока я путешествовал, тут шла какая-то переписка обо мне. Сегодня в управлении мне показали телеграмму главка, назначают главным инженером завода.

— Замечательно! — воскликнул Андрей.

— Почему это вас так обрадовало?

Андрей немного замялся.

— Видите ли, с Максимом Ивановичем, вашим предшественником, мы так и не сумели найти общего языка.

— Да? А почему же?

— Он меня находит слишком беспокойным, а я его слишком спокойным. Так вот… и не сошлись характерами.

— А конкретно? — так же серьезно спросил Луговой.

— Примеров много. Вот хотя бы с валом для мездрильной машины.

И Андрей подробно рассказал Луговому о предложении Кузьмы Никитича. Луговой слушал с интересом.

— Очень толковое предложение, — сказал он. — Просто и ясно. В моей прошлой практике тоже был случай, когда на заводе стала мездрильная машина по этой же причине, но никто из нас не додумался до такого выхода из положения… Очень толковое предложение, — повторил он. — Надо его осуществить.