Франц Таурин - На Лене-реке

И вдруг зеленый глазок светофора погас, на секунду блеснул желтый, и открылся красный.

Лавина остановилась, словно затор прекратил стремительное движение ледохода. И тут же, пересекая улицу Горького, рванулся поток машин по Садовой.

По широким тротуарам спешили прохожие. Может быть, они и не торопились, а вышли просто погулять, пройтись по Садовому кольцу в теплый майский вечер, но идти медленно, прогулочным шагом было невозможно: общий темп движения увлекал, и человек, только что вышедший из подъезда и сделавший два-три размеренных шага, незаметно для себя включался в общий поток, отдаваясь его течению.

Саргылана не просто наблюдала, она любовалась этим оживленным движением, оно ее захватывало. Сколько жизни в этом огромном, чудесном, неповторимом городе! За одну минуту перед ее глазами проходило людей больше, чем могла бы она встретить в Приленске в течение года или, может быть, даже всей своей жизни.

Мимо нее, едва не задев, быстро прошли, почти пробежали, две девушки в коротких цветастых платьях. Они очень спешили куда-то и, не ожидая остановки потока, кинулись перебегать улицу, лавируя между стремительными машинами. Саргылана с беспокойством следила за ними, и вздох облегчения вырвался у нее, когда цветастые платья мелькнули на противоположном тротуаре. Девушки скрылись за стеклянной дверью магазина. Проводив их взглядом, Саргылана заметила на фоне магазинной витрины двух мужчин, стоявших лицом друг к другу и, видимо, о чем-то беседовавших. Саргылана обратила внимание на них именно потому, что они стояли, а не двигались — это бросалось в глаза. Стоявший к ней спиной плотный коренастый человек в коричневом костюме снял шляпу, вытер лоб платком, затем вытер тулью шляпы и осторожно, чтобы не смять тщательно зачесанного пробора, надел шляпу. По этому жесту Саргылана узнала Иннокентия Аммосовича. Но с кем это он так заговорился? Как ни всматривалась Саргылана в высокого человека в темно-сером костюме, стоявшего против Джерготова, признать его она не могла. Этого человека она видела в первый раз.

Очевидно, они о чем-то спорили. Говорил почти все время Джерготов, часто жестикулируя, что очень удивило Саргылану, так как обычно Иннокентий Аммосович изъяснялся очень неторопливо и степенно, с некоторой даже нарочитой солидностью. Наконец собеседник Джерготова взглянул на часы, сказал что-то, и оба, дойдя до угла улицы, стали пересекать ее, приближаясь к ступеням подъезда, на которых стояла Саргылана. Когда они почти поравнялись с нею, Саргылана хотела окликнуть Иннокентия Аммосовича, но в это время его спутник, заметив Саргылану, окинул ее острым оценивающим взглядом и, сделав несколько шагов, оглянулся и еще раз скользнул по ней глазами.

Настроение у Саргыланы сразу испортилось. «Стою тут, как на выставке», — упрекнула она себя, подождала, пока Джерготов и его спутник скрылись из виду, и пошла вниз по Большой Садовой.

Ей совсем не хотелось в мыслях возвращаться к наглому незнакомцу, но в то же время смущало, что общего с ним у Иннокентия Аммосовича. И она решила, что при удобном случае спросит у него об этом.

Ей пришлось еще раз увидеть неприятного незнакомца. Миновав площадь Восстания, она свернула в переулок и почти столкнулась с Джерготовым и высоким в сером костюме. К ее удивлению, Иннокентий Аммосович очень смутился, хотя и попытался это скрыть, обратившись с улыбкой к Саргылане:

— Поздно, поздно ты сегодня возвращаешься, Саргылана… А я вот встретил старого знакомого. Только что вышел…

— Я уже, кажется, имел удовольствие вас видеть, — перебил Джерготова незнакомец, снимая шляпу и кланяясь Саргылане. — Вы стояли на ступенях у выхода из метро, когда мы проходили по площади.

При этом на его чисто выбритом, с тонкими строгими чертами лице не было и следа того выражения, с которым он оглядел ее там, на площади. Улыбался он приветливо и учтиво.

— Я стояла там, — подтвердила Саргылана, — но я не видела, когда проходил Иннокентий Аммосович.

Было стыдно признаться, что заметила, как оглядел ее спутник Джерготова.

— Я скоро вернусь, — сказал Иннокентий Аммосович, отпуская ее кивком головы, — предупреди остальных, чтобы не отлучались. Возможно, сегодня пойдем в театр.

Высокий с коротким поклоном приподнял шляпу, и оба скрылись в соседнем переулке. Саргылана медленно пошла домой, удивленная и недоумевающая.

Иннокентий Аммосович вернулся к семи часам с билетами в Театр оперетты. Ребята, как по команде, ощупали подбородки и побежали все трое в парикмахерскую. Подруга Саргыланы, Дуся Карпова, быстро раздобыла утюг и занялась выходным платьем.

— Тебе нужен утюг? — спросила она Саргылану.

— Нет, — ответила Саргылана, — мне нездоровится, в театр я не пойду.

Все уговоры Дуси были безуспешны, она искренне огорчилась. Иннокентий Аммосович тоже был заметно недоволен, но ничего не сказал, хотя в болезнь Саргыланы не поверил.

Саргылана и не была больна. Ей просто хотелось посидеть за дневником. Так она объясняла себе свое желание остаться дома, хотя истинная причина заключалась в том, что Саргылану встревожило странное знакомство Иннокентия Аммосовича. Она не могла забыть, как Джерготов, всегда такой самодовольно-степенный, смутился ее. Были же у него для этого какие-то причины.

После ухода товарищей Саргылана еще некоторое время полежала на койке, у нее действительно заболела голова, затем достала тетрадочку в клеенчатом переплете и, все еще лежа, стала перечитывать свои московские заметки.

« 17 мая. Сегодняшний день самый счастливый в моей жизни. Я в Москве. Спасибо, большое спасибо Татьяне Петровне и Андрею Николаевичу. Сама не знаю, почему я такая счастливая. Все ко мне так хорошо относятся. Вот и Иннокентий Аммосович тоже. Он ко всем нам хорошо относится, но ко мне особенно. Дуся сказала… (дальше две строки густо зачеркнуты). Москва гораздо лучше, гораздо красивее, чем я думала, чем мне рассказывали.

20 мая. Два дня меня водили по всем цехам фабрики. Вот это фабрика! Каждый цех больше всего нашего завода. Цехи показывал такой славный старичок из отдела подготовки кадров. Когда он говорил, что я из Приленска, все очень удивлялись. Я буду работать в третьем рантовом цехе. Начальник цеха тоже женщина. Она очень хорошо приняла меня, и я вспомнила Татьяну Петровну. Работать буду в бригаде Лены Кораблевой. Она немного старше меня, а работает на фабрике уже четыре года.

22 мая. Сегодня работала полную смену. Норму выполнила. Норма здесь выше, чем у нас. Лена меня похвалила. Мы с ней уже подружились. И с Настей Сафоновой тоже. С Настей мы работаем рядом, и она всегда старается мне помочь. У Насти есть друг — Коля, очень красивый. Работает в соседнем цехе монтером. Он три раза заходил сегодня в наш цех. Это нехорошо. Федя никогда не мешал мне работать.